Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина
Шрифт:
— Рождество Христово! — вопил он на весь дом. К чести отца, несмотря на то что ругался он очень громко, мы никогда не слышали от него ни единого непечатного слова.
Я поворачивался к разбуженному криком Сэмми, который почему-то завел привычку спать в моей кровати.
— Больше так не делай, — шептал я. — А то закончишь свои дни в пруду.
«Прости, — отвечал он одними глазами. — Я не знаю, чего от меня ждут».
— И я, дружище. И я.
Сестра пыталась играть с Сэмми после школы, пока Пол грыз гранит математической
— Что ты делаешь? — спросил я наконец.
— Хочу научить его трюкам.
— Каким?
— Ну… Я хочу научить его пантомиме.
— Это смешно.
— Ты так говоришь, потому что дурак.
— Сама дура.
— Ты ничего не знаешь о собаках!
В этом она, конечно, была права, но я мог дать руку на отсечение, что у нее ничего не получится. Этот пес не знал ни одной команды — потому что его хозяеваих не знали — и питался хрустящими подушечками, которые я скармливал ему за неимением другой еды. Ему преподали всего один урок — когда он попытался изнасиловать пылесос фирмы «Электролюкс».
Пол первым заметил перемены. Поначалу они были едва уловимы — что-то не поддающееся описанию, но несомненно присутствующее. Скорее внутреннее, чем внешнее. А потом Сэмми стал меняться на глазах.
Во-первых, он уменьшился в размерах. Во-вторых, он дергался каждый раз, когда за окном проезжала машина. Да что там машина — он все время казался напутанным, словно долго бегал от полицейских.
— Что случилось с Сэмми? — спросил однажды брат. — Он больше не грызет мои ботинки. И смотрите-ка, он теперь гадит на газеты, как велит мама. Он упал духом.
Мама, собиравшая нам шоколадные кексы на полдник, неожиданно заторопилась. Мне стоило бы насторожиться: это были огромные кексы с символом Супермена из «Бакалейной Маккуса».
— Сэмми заболел, — сказал я позже за ужином. — Ему больше не нравятся хрустящие подушечки.
— Что за глупости, — ответила мама. — Всем нравятся хрустящие подушечки.
— Только не Сэмми. И не теперь.
В конечном счете мы нашли еду ему по вкусу — это оказались сырные палочки, — а сестра научилась усаживать пса, нажимая ему на ляжки. То обстоятельство, что собака рефлекторно сядет, если нажать ей на ляжки, ничуть не омрачало триумфа Че.
— Смотрите! — кричала она. — Сэмми сидит! Ну смотрите же! Вы не смотрите.
Через несколько дней появились новые изменения. У Сэмми по-прежнему были пустые глаза и затравленный вид очевидца преступления, который опасается, что ему отомстят бандиты. Но было и еще кое-что.
Как обычно, брат заметил первым.
— Слушайте, что случилось с Сэмми? — спросил он. — Он будто изменил цвет. Он слегка… Поголубел.
— Это смешно, — отрезала мать.
— Может, он в чем-то испачкался? — Пол провел ладонью по кудрявой шерсти пса и внимательно изучил ладонь на свету. — Вроде нет. Никаких следов. Чисто.
Он всегда говорил так, словно работал в Министерстве юстиции. А он ведь даже не был гражданином США.
— Почему он рычит? — спросила сестра.
— Господи, снова ты за свое. Перестань рычать! —
— Да не Мартин! Собака. Сэмми рычит.
— Может, у него в брюхе урчит от голода, — предположил я, с энтузиазмом принимаясь обшаривать кухонные шкафчики в поисках кукурузных хлопьев.
— Наверное, его нервирует, что он голубого цвета, — задумчиво сказал Пол.
Мама, пошатываясь, бродила по кухне с таким отчаянным взглядом, что мы предпочли уткнуться в свои пирожные.
— Дети, нельзя ли потише? Я даже не слышу, как пью.
Я отреагировал первым:
— Пьешь?
— Что?
— Ты сказала, что не слышишь, как пьешь.
— Черт! — вскрикнула мать. Когда у нее заканчивались аргументы, она превращалась в Роб Роя [12] . — Черт возьми, доедайте, быстро!
12
Национальный герой Шотландии, разбойник, которого часто называют шотландским Робин Гудом. Также персонаж романа Вальтера Скотта.
Швырнув сковородку на электроплиту, она направилась в гараж, который находился сразу за прачечной. Она всегда рыдала только в своем крохотном зеленом Fiatс откидным верхом, который стоял в неотапливаемом гараже. При этом она пыталась затянуться сигаретой, которую чаще всего забывала зажечь.
— Никаких сомнений, — подытожил я, выключая плиту. — Сэмми изменил цвет.
— Он голубой, — подтвердил брат.
— Знаете, что я думаю? — сказала сестра, которая даже с набитым ртом говорила то, что другие сказать боялись. — Я думаю, что это не Сэмми.
Мы сидели в гостиной и пытались научить Сэмми играть в нарды, когда вошел отец и объявил, что у него для нас новости.
В нашей семье новости хорошими не бывали. Поэтому мы привыкли не принимать скоропалительных решений, за исключением случаев, когда на подъездной дорожке сигналила полиция.
— Боюсь, я совершил ошибку, — сказал отец. — Я… Понимаете, я… Я обещал Сэмми другой семье, другой маленькой девочке. Она очень благодарна, что вы о нем так хорошо заботились… Но я должен вернуть собаку.
Сестра ударилась в слезы, и Пол бросился ее утешать.
— Это все равно не наш Сэмми, — сказал он. — Убедись, что ты отдаешь ту собаку!
Отец увез пуделя и не возвращался весь следующий день. Мы не удивились: его исследования в лаборатории были странными, и мы никогда не могли с точностью сказать, где он сейчас.
С самого начала не позволяй себе поддаваться страху и унынию. Будь мужественным.
Скучали ли мы по Сэмми? Сестра проплакала два дня, а я не пролил ни слезинки, но еще долго чувствовал ноющую боль в груди, особенно по ночам. Только оглядываясь назад, я понял, что она значила. В те годы я еще не осознавал, насколько одинок, насколько мне нужен кто-то, кто помог бы справиться с ощущением, что ночь длится вечно.