Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина
Шрифт:
Наконец мы свернули, миновав разрушенную свиноферму, и перед нами открылся собачий лагерь. В глаза бросился двухэтажный бревенчатый охотничий домик с рядами окон в серых рамах, а за ним, у подножия темно-зеленой горы, — два длинных здания, напоминающих мотель Бейтса из одноименного ужастика.
Собачьи лагеря нередко устраивают в местах, которые люди покинули еще в пятидесятых. Обычно это удаленные от основных дорог дешевые отели — без портье, отопления, горячей воды, телевидения, Интернета, мини-бара, халатов и уборки номеров.
Но в них есть и одна
Я въехал на парковку, забитую старыми трейлерами, сплошь обклеенными стикерами вроде «Пропускаю только йоркширских терьеров» и «Мой штурман — собака». Найдя свободное место, я опустил окно, чтобы Хола могла подышать свежим воздухом, и отправился на разведку в охотничий домик. Сразу за входом располагался узкий зал с полотнами, иллюстрирующими богатую историю гор Грейв. Почти на всех были изображены суровые бородачи с длинными ружьями.
У ломберного стола с табличкой «Регистрация» не было и намека на очередь. За столом сидела немолодая дама с ярко-розовыми губами и в спортивной рубашке с принтом гор.
На стене, за спиной у дамы, я увидел Проблему. О Проблеме возвещал плакат, на котором я с изумлением прочел: «Добро пожаловать в профессиональный инструкторский лагерь Вольхардов!»
Чувствуете подвох?
Инструкторский!
— Здравствуйте, — сказала женщина за столом. — Как ваше имя?
Представившись, я счел нужным уточнить:
— Я обычный посетитель.
— Поздравляю.
— В смысле, я не профессиональный инструктор. Меня интересует только тест «Собака — хороший гражданин».
— О, не беспокойтесь, — ответила дама, выдавая мне бейджик и серебристую сумку с собачьим кормом. — Вы тренер, и этого достаточно.
— Но я не тренер…
— Ха, — сказала она. — Ха, ха.
Ужин проходил в семейной обстановке. Мы сидели за длинными столами, истекающая маслом от жарки во фритюре еда бодро передавалась по кругу и раскладывалась по тарелкам. Это напомнило мне столовую в начальной школе, куда я ходил в Бирмингеме, штат Мичиган. На ум пришло наблюдение Холли Винтер: «Мое попустительское отношение к собственному рациону составляло разительный контраст с тем вниманием, которое я уделяла питанию своих собак».
Напротив меня сидели мать и дочь, приехавшие из Техаса. Выяснилось, что дочь будет в одной группе со мной.
— Мне нужно пройти СХГ.
— Нам тоже, — ответила дочь, вялая и слегка испуганная девица ближе к тридцати, в чьих чертах угадывалась не то креольская, не то испанская кровь. — У нас две овчарки, и это какой-то кошмар. Во время теста одна из них постоянно норовит укусить другую.
— Ой, мы в свое время тоже чуть не провалились, — откликнулась Бет, моя соседка слева, бывшая школьная учительница, а теперь владелица крупного собачьего центра в Северной Калифорнии. — Мой Зиппи прекрасно справлялся, пока дело не дошло до «Контролируемого разделения». В этот момент мимо проходил какой-то
— Сколько испытаний по послушанию были завалены из-за хот-дога! — раздался голос с дальнего конца стола. Там сидел высокий, довольно смазливый парень в кожаной ковбойской шляпе, которую он никогда не снимал. Всю неделю в лагере его так и называли — Ковбой.
Мы объедались и непринужденно болтали о наших собаках, но будет ложью сказать, что я чувствовал себя как дома.
Конечно, у нас было что-то общее. Но эти люди были намного осведомленнее меня. Я мысленно поклялся держать рот на замке и только слушать — как обычно делают новички на собраниях АА. И конечно, сразу же нарушил клятву.
Бет рассказывала о бернском зенненхунде, который занимался в ее центре.
— Хозяин совершенно не мог им управлять, — сказала она. — Его предыдущая собака была образцом спокойствия, но этот пес казался просто сумасшедшим…
— О, это мой случай, — заметил я, подчищая остатки желе. — У меня такая же собака. Сколько уже ее дрессирую, а результата все не видно. Она неуправляемая.
Неловкая пауза.
Я немедленно сообразил, что совершил грех многих начинающих дрессировщиков: обвинил в преступлении жертву. На лицах моих собеседников читалась: «Дело явно не в собаке».
— Через восемь недель, — продолжала Бет, — тот зенненхунд получил звание Собаки-терапевта.
Остаток недели я старался изображать лужайку, а не шланг.
Насколько я знал, в лагере находилось больше сотни собак. Тренировочная комната располагалась прямо за столовой. Я все время всматривался в толпу, но так и не смог увидеть наших хозяев — знаменитых Джека и Венди Вольхардов.
— Я слышал, — начал Ковбой, — что Джек двадцать лет проработал судьей.
— В АКС? — уточнила Бет.
— Если бы. В окружном суде.
— Надеюсь, он не собирается экзаменовать мою собаку, — сказала девушка из Техаса.
— О, еще как собирается.
— Я однажды видела, как они разговаривали, — произнесла женщина слева от Бет, стеснительная секретарша по имени Келли, которая побоялась привозить в лагерь своих собак и приехала просто наблюдателем.
— Где? — заинтересовался я.
— Это было закрытое мероприятие для тренеров. Я соврала, чтобы попасть туда. Сказала, что ухаживаю за собаками… Они удивительные. Никогда этого не забуду.
Крупных и маленьких собак содержали отдельно — видимо, владельцы маленьких смущались. Оба строения стояли у подножия лесистых гор, пронизанных охотничьими тропами и мелкими стремительными ручьями. Грязные дорожки были усеяны лепешками конского навоза и прелыми листьями.
В тот вечер я выгуливал Холу по ужасно крутому, влажному от росы холму. На полпути мы повстречали усталую женщину с двумя великолепными швейцарскими овчарками, которые приходятся дальними родственниками бернским зенненхундам и выглядят в точности как Хола, если ее подстричь.