Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
Жду флэшбэк.
Упс, фидбэк.
Тишина.
Мрачная и гнетущая.
Ну, хоть какой-то «бэк» сегодня будет? Прилетит обратка или нет? Заждалась уже, все нервы извела.
— Откуда такая поразительная осведомлённость, — с расстановкой произносит фон Вейганд, будто сетует на мою испорченность.
— Откуда полнейшее отсутствие удивления, — парирую в тон ему, мысленно составляю схему причин и следствий, быстро дохожу до кипения и гневно восклицаю: — Пробовал? Проворачивал подобные штуки?!
— Если
Супер.
В общем, не углубляемся.
Ибо многое хочется забыть, а не выходит.
Краткий пересказ «Зелёного слоника». Большую часть «Сербского фильма». Школьный выпускной бал.
Оставим щепотку интриги на будущее, не будем глубоко копать и вдаваться в пикантные подробности.
— Подкованностью обязана исключительно одногруппнику Ярославу, — исповедуюсь как на духу. — Парень обожал болтать и хвастаться. Нафиг скучную пару по лексикологии, даёшь больше трэша. Леониду никогда не сосала. С остальной кучей потенциальных кавалеров тоже ничего не сложилось. Прости. Порадовать нечем.
Отпускает, лениво перебирает пряди моих волос, но уже не тянет так, будто пытается срезать скальп, не вынуждает истошно орать.
— Сними простынь, — повелевает коротко.
— Чего? — безбожно туплю.
— Избавься от дурацкой тряпки, — объясняет доступнее. — Это очень меня порадует.
— Размечтался, — роняю надменно. — Не вижу ни тряпок, ни простыней. Лишь благородное императорское облачение.
— Прекрасно, — не спорит. — Значит, снимай тогу.
— Обломись, закатай губу обратно, не для ничтожного плебса розочка цвела, — не скуплюсь на патетизм. — Впрочем, в честь величайшего празднества милостиво позволю облобызать золотые сандалии её сиятельства. В сей знаменательный день наше превосходительство…
Дальнейшие титулы перечислить не удаётся. Лебединая песнь обрывается на самом интересном месте. Осекаюсь, застываю неподвижно, с ужасом наблюдаю за тем, как жуткий монстр терзает белоснежную материю, разрывает тонкую ткань на лоскуты.
Фон Вейганд не слишком уважительно относится к особам голубых кровей.
Хм, поправочка.
Пожалуй, он ко всем относится не слишком уважительно.
Психопат, что с него взять.
Уничтожает роскошное одеяние за считанные секунды, потом принимает расслабленную позу. Будто ничего особенного не произошло. Лежит, чуть приподнявшись, опирается на локти. Внимательно изучает дело своих рук. Ухмыляется.
Очень обаятельный психопат.
— Теперь доволен? — театрально закатываю глаза.
— Не совсем, — отвечает уклончиво.
— Есть идеи, как исправить положение? — изображаю святую простоту.
— Передаю инициативу тебе, — обезоруживает.
Валяй, только потом не жалуйся.
Собираю разметавшиеся по плечам волосы в хвост, перебрасываю на
Склоняюсь ниже, прижимаюсь к фон Вейганду всем телом, выгибаюсь и потягиваюсь будто кошка. Покусываю шею, веду ногтями вдоль позвоночника. Искушаю и ласкаю, разжигаю пламя.
Изнывай от похоти, милый мой.
Страдай, умоляй, погибай.
Хоть раз поменяемся местами.
Ты же не возражаешь.
Слегка отстраняюсь. Развязываю полотенце, выпускаю напрягшуюся плоть на волю. Хрипло бросаю:
— Jawohl, mein F"uhrer. (Так точно, мой фюрер.)
Шалость удалась.
Он едва ощутимо вздрагивает, но ничего не говорит.
Закрепляю успех.
Льну плотнее, начинаю тереться о разгорячённое тело, буквально урчу от удовольствия. Возбуждение стремительно растёт.
Огромный член пульсирует и наливается кровью. Требует куда более изощрённых ласк. Молит о смелых прикосновениях.
Давай скорее, не медли.
Отступаю на краткий миг, беру паузу, дабы набраться наглости. Перевожу дыхание и продолжаю, не останавливаюсь на достигнутом.
Целую фон Вейганда.
Нежно. Небрежно. В лоб, а потом в щеку.
Нарочно издеваюсь. Не тороплюсь приступать к десерту, растягиваю трапезу. Двигаюсь дальше, неспешно исследую и изучаю. Всё ниже и ниже.
По горлу. По груди. Вдоль живота.
Замираю на самом интересном. Закрываю глаза, отключаюсь от реальности. Забываю про страх и смущение.
Остаётся лишь гул северного ветра да вкрадчивый шёпот дождя в ушах. Сердце трепещет, будто путами стреножено. Удар за ударом отбиваются в покрытых испариной висках.
Святость обращается в грязь. Очередная непреложная истина. Чтобы подняться, нужно упасть. Печальная неизбежность.
Адские врата распахнуты, грех уверенно ступает по Земле.
Настал черёд поклониться Сатане.
И я поклоняюсь.
Бесстыдно и безропотно.
Плюю на жалкие стенания гордости, отвергаю скучную мораль. Покоряюсь владыке подземного мира.
Присягаю на верность, жадно и пылко.
Касаюсь вздыбленного члена.
Язык скользит по набухшим венам, оставляет влажный след. Губы смыкаются вокруг каменной твёрдости, заключают в жаркий плен.
Чувствую, как оживает сталь. Под гладкой кожей горит и плавится металл. Скрытая мощь подчиняет и завораживает.
Первобытный зов пробуждён.
На колени.
Словно яркий всполох разрывает мрак.
Ползи.
Точно щелчок кнута о каменный пол.
Нет.
Память раскалывается на части.
Не так быстро.
Ремень обвивается вокруг горла. Стекло вонзается в ладонь. Спина изувечена багровыми отметинами.
Вспышка за вспышкой.
Тьма сгущается.
Но я тоже кое-что умею.
Облизывать и обсасывать, проявлять фантазию, искренне упиваться экстазом любимого мужчины.