Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
Сказочная иллюстрация вдруг оживает посреди современного города.
Башни и колонны сотканы из белого мрамора, парящие опоры едва касаются земли. Изящные шпили устремляются к небесам. Никакой мрачности, лишь свет и легкость. Царственная невесомость.
Бронзовые врата распахнуты, приглашают в чарующий мир на границе веков, туда, где любой смертный способен погрузиться в бесконечность.
Разные эпохи сливаются в единое целое.
Статуи пророков и апостолов, сцены из библейских сюжетов, фигуры атлантов. Все продумано до мелочей,
Хочется податься вперед, дотронуться до гладкой поверхности камня, впитать и ощутить каждую из тысячи историй, о которых не прочтешь в летописях.
Если бы я разбиралась в тонкостях, рассказала бы вам подробности. Но с трудом отличаю горельеф от барельефа, поэтому скромно храню молчание.
Присоединяюсь к потоку туристов, ступаю дальше.
Впрочем, сегодня здесь не слишком многолюдно. Наплыв приезжих случится через пару месяцев.
Покидаю залитую солнцем улицу, проникаю в собор. Яркие витражи не позволяют сумраку сгуститься надо мной.
Высоченные потолки, узорчатые арки. Невольно поднимаю голову, запрокидываю назад. Взгляд скользит выше и выше, дыхание перехватывает.
Потрясающий вид.
Бесцельно брожу по периметру, рассеянно изучаю декорации. Мастерски украшенные стены, мощные колонны, резные алтари. Отключаюсь от реальности, совсем не замечаю массовку вокруг.
Интересно, когда начнется служба и вообще начнется ли.
Замираю у деревянной скамьи, наблюдаю за пылающими свечами. Тягучая усталость разливается по телу. Огонь трепещет в такт биению сердца, пространство охвачено невидимой рябью.
Наверное, стоило найти православную церковь. С другой стороны — к Богу можно обратиться везде.
Опускаюсь на сиденье, стараюсь унять алкоголическую дрожь в руках, переплетаю пальцы, сжимаю покрепче. Опять давлюсь слезами, преодолеваю немую истерику.
Тревога бьется под ребрами, не желает затихнуть ни на миг.
Едва шевелю губами, несколько раз повторяю «отче наш», единственную молитву, что ведома мне наизусть.
Становится легче, тяжесть меньше давит на плечи. Только горечь не исчезает, липкие щупальца страха обвивают горло.
Выторговываю временную передышку, живу взаймы, не надеюсь выкарабкаться на поверхность.
Продолжаю разглядывать горящие свечи, тупо уставившись перед собой.
Где я? Где моя смелость? Ирония? Воля к победе?
Морщусь, плотно смежив веки. Вспоминаю дедушку. Его лучистые глаза и громкий смех. Он был высоким и смуглым, походил на известного индийского актера. Подчиненные относились к нему с уважением, побаивались.
Разве этот сильный и стойкий человек мог умереть?
Каждый день вставал на работу в четыре утра, заваривал крепкий черный чай, собирался на автобус. Давно купил личное авто, но на работу ездил как прежде, вместе со всеми. Всю жизнь отдал заводу. Без преувеличения. Трудился там с юных лет. Днем учился, вечером шел в ночную смену. Строил цех, получал горячий
А потом какой-то гад его уволил. Вызвал на ковер, отчитал и отправил в отставку, мол, постарел, утратил хватку, не тянешь обязанности.
Мой дед умер в собственном кабинете. Вернулся туда после встречи с директором, сел в свое кресло и больше не встал. Сердце не выдержало, врачи не успели спасти.
Хотела ли я отмщения? Пожалуй. Тот подонок заслужил сдохнуть в муках. Отличился не раз и не два. Свел в могилу прошлого руководителя предприятия, сократил множество людей, постоянно орал, унижал всех, кто попадался под горячую руку.
Но люди не имеют права вершить самосуд.
Вновь взираю на неровно полыхающее пламя свечей.
— Почему? — раздается свистящий шепот над ухом. — Порой иного выхода не существует, закон оказывается слаб и ничтожен. Требуется помощь.
Передергиваю плечами, осеняю себя крестным знамением. Лихорадочно оглядываюсь, проклинаю богатую фантазию.
Вдох-выдох. Все хорошо. Вдох-выдох. Я абсолютно спокойна и не нуждаюсь в помощи специалистов. Это не шизофрения, а результат эмоционального перенапряжения.
Бывает желаешь справедливого возмездия. Красивого, книжного. На деле же расклад паршивый.
Рассматриваю ладони, поворачиваю, придирчиво изучаю. Пальцы подрагивают, леденеют, покрываются прозрачным инеем. Крови не видно, только синюшная бледность.
Надо поставить свечку. Пусть в чужом храме, не важно. Изгнать холод, обрести источник тепла. Пусть призрачный, иллюзорный. Не суть. Ухватиться бы хоть за что-нибудь.
Резко поднимаюсь, шарю по карманам в поисках мелочи.
Чудесно.
Ни копейки. Вернее — ни единого евроцента. Натыкаюсь на бездушный пластик, исследую карту с долей раздражения.
Надеюсь, терминал тут найдется.
— May I help you? (Разрешите помочь?) — приятный мужской голос буквально обволакивает меня.
— There is no need, (Нет необходимости,) — отвечаю на автомате, оборачиваюсь и обмираю от неожиданности.
Вот это сюрприз.
Инстинктивно облизываю губы, моментально сожалею о содеянном, ибо во взгляде давнего знакомого проскальзывает опасная тень.
— You can get mine, (Возьмите мою,) — протягивает свечу.
— Thank you, (Благодарю,) — выдаю чуть слышно.
Тянет отшатнуться, отпрянуть, но не удается сдвинуться ни на миллиметр. Примерзаю к мраморному полу, не шевелюсь.
— It belongs to you, (Она принадлежит вам,) — продолжаю тихо.
— Not at all, (Вовсе нет,) — дарит ослепительную улыбку. — You can get anything you want. Just tell me. (Вы можете получить все, что пожелаете. Просто скажите мне.)
Из его уст подобная фраза звучит особенно пугающе.