Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
В кипящем масле.
— Но я не хочу меняться, — чеканю мрачно. — Не хочу и не буду. Глупо? По-детски? До черта инфантильно? Ну и прекрасно.
— Я подожду, — говорит Валленберг. — Ты дашь мне другой ответ.
— Вот мой ответ.
Сбрасываю тарелку с блинами на пол.
Резко. Одним четким движением.
Скорбно бряцает стекло.
Снято с первого дубля. Шедеврально.
И стекло трещит под моими каблуками.
— В помощи не нуждаюсь, — заключаю хлестко. — А перерыв засуньте поглубже
И удаляюсь.
Пока адреналин рвет вены на части.
Не оборачиваюсь.
Пока не грянул гром.
В очередной раз.
Я возвращаюсь в свою комнату. На негнущихся ногах. Взмокшая и трясущаяся. Как в лихорадке. Температура достигает максимальной отметки. Если сейчас ко мне просто приложить градусник, он взорвется моментально.
Я пьяна.
От гнева.
Во мне стремительно возрастает градус.
От ощущения собственной безнаказанности.
Я едва держусь.
Я не держусь.
Если честно.
Закрываю дверь на замок и стекаю на пол. Злоба гасит разум похлеще самого чистого спирта. Только на долго ли хватит этой анестезии?
Проклятье.
Что. Ты. Наделала.
Наладила контакт. Расположила к себе. Заручилась поддержкой.
Справилась на отлично. Ничего не попишешь.
Поздравляю.
Звезда.
Гребаная.
Это успех.
Аплодисменты.
Я мечтаю о многом. Но можно начать с чего-нибудь простого. Например, с алкогольной интоксикации.
Впрочем, нам ли быть в печали?
Помирать — так со спецэффектами. Чтоб в аду жарко стало. И раз так, то выходит, я еще плохо старалась. Можно лучше. Нет предела совершенству.
Готовьте сцену.
Вступаем в новый акт.
***
Я прихожу в себя. Где-то между шестым и восьмым бокалом вина. Вообще, я всегда в себе. Хоть с первого взгляда не скажешь. Временами я весьма вменяема.
Растрепана. Растравлена.
Я как открытая рана.
Рваная и кровавая.
Я на показ.
Не таюсь, не прячусь, не скрываюсь.
Так и ударить легче.
Бах.
И голова с плеч.
— Осуждаете? — щурюсь. — Не оправдала ваших надежд? Ну, извините, не подарок, надо было вам подобрать другую кандидатуру.
Я сижу на полу. Моя одежда измята. Испачкана. Залита жгучим бордовым. Осквернена и запятнана.
Это просто вино.
Просто вино пока что.
— Я почти трезвая, — усмехаюсь. — Пьяный человек с этим долбаным штопором никогда не справится.
Щелкаю зажигалкой. Делаю затяжку. Пальцы трепещут так, что вибрирует даже мой хрустальный бокал.
— Давайте, скажите, какая же я идиотка, — требую нервно, посмеиваюсь. — Но сначала скажите другое. Вам когда-нибудь хотелось все отключить? Раз и навсегда отключить. Мысли. Чувства. Подчистую.
Андрей молчит.
Смотрит пристально. Потом вдруг ослабляет
Хочет придушить меня. Точно. Хочет воспользоваться как удавкой.
Затягиваюсь. Вдыхаю и выдыхаю. Смываю горечь терпким вкусом вина. Пью и курю. По-крупному.
А сутенер не торопится с расправой. Подходит ближе, усаживается рядом, берет бутылку. Выпивает прямо из горла. Запрокидывает голову назад, опустошает емкость до дна. У него нет ни стыда, ни совести.
— Эй, — выдаю недовольным тоном. — Что за наглость?
— Вы же не станете пить после меня, — широко ухмыляется. — А бокалов тут больше нет. Зато полно других бутылок.
— И как это понимать?
— Я вам что-нибудь открою.
— Правда?
— Выбирайте.
— С чего вдруг такая милость?
— Это не мое вино, — пожимает плечами Андрей. — Мне не жалко.
Винный погреб Валленбергов меняет людей.
Явно.
— Ну, давайте, — бросаю с долей недоверия.
— Вам красное или белое? — поднимается, окидывает взглядом впечатляющую коллекцию и продолжает: — Сухое или полусладкое?
— Мне такое, чтоб покрепче, — отвечаю я. — Чтоб пробирало.
Сутенер не позволит мне напиваться дальше.
Слишком уж он занудный.
Так в чем подвох?
— Держите, — подает мне откупоренную бутылку, шутливо подбрасывает пробку в воздух, присвистывает.
— Андрей, я начинаю верить в репортажи НТВ, — говорю медленно. — Если вами завладели рептилоиды, просто моргните.
— Я с трудом понимаю ваш юмор.
— А я вас.
Особенно сейчас.
— Я тоже имею право расслабиться, — заявляет он, опять присаживается возле меня. — Я всего лишь человек. Со своими слабостями.
— Какое разочарование, — взираю с подозрением то на него, то на бутылку. — Тут яд?
— Если и так, его подсыпал не я.
— Выпьем? — улыбаюсь. — Вы первый.
— Не вопрос.
Он делает глоток.
Еще и еще.
— Ладно, хватит, — отбираю у него алкоголь.
— Неужели выпьете после меня?
— А почему нет?
Прикладываюсь к бутылке.
Пускаю наркоз по венам.
— Наш первый поцелуй, — замечаю нарочито сладко. — Бьюсь об заклад, фон Вейганд придет от этого в дикий восторг.
— Не уверен, — протягивает Андрей и как будто бледнеет.
— Ой, не напрягайтесь, — толкаю его кулаком в плечо. — Я ничего ему не расскажу. Ни единого слова. Я могила.
— Не в том дело, — мрачнеет.
— А в чем? — теперь моя очередь задергаться.
Андрей отправляется за другой бутылкой. Откупоривает. Пьет. Не спешит делиться откровенными мыслями. Просто хочет забыться.
— Все настолько плохо? — спрашиваю тихо.
— Все? — он хмыкает. — Что — все?
— Вы разрешаете мне пить. Сами тоже набираетесь. Очень странная ситуация.