Плохие слова
Шрифт:
— Значит, голова, — задумчиво сказал Петухов и замер, пораженный страшной догадкой.
Мысленно освободив голову от засохшей крови и мысленно же приставив ее к туловищу, Петухов с ужасом обнаружил в голове несомненное сходство с Крысиным.
— Э, нет! — решительно сказал Петухов, протестующе выставив перед собой ладони. — А вот этого не может быть!
Крысин, без сомнения, был сволочь. Он сыпал пепел куда попало, а в пепельницу, наоборот, плевал тягучей желтой слюной. Он занимал и забывал возвращать деньги. По мелочам, но все-таки.
Можно сказать, что Петухов не любил Крысина, и первые несколько рюмок в его обществе всегда выпивал с тяжелым сердцем. Крысина он, пожалуй, даже презирал. Но все же не до такой степени, чтобы утром, желая попить рассола, найти его голову у себя в холодильнике.
Петухов взялся за край блюда и осторожно повернул его. Сомнений никаких — это была голова Крысина: вон его мясистая бородавка на верхней губе.
— Прощай, друг, — некстати сказал Петухов и закрыл холодильник.
Выходило, что в милицию звонить рано.
Петухов выдвинул поочередно все ящики стола и осмотрел посуду. Ножи лежали на своих местах и в крови испачканы не были. А вот большое блюдо, на котором лежала голова, бесспорно, принадлежит Петухову. В последнее время он редко им пользовался, и блюдо стояло в самом низу серванта. Теперь там его не было. И, судя по всему, быть не могло, поскольку на нем лежала голова. Из этого следовало, что голова была отрезана от туловища здесь, а не где-либо в другом месте.
Почему же тогда нигде не видно следов крови? Вообще-то голову могли принести и уже в квартире аккуратно выложить на блюдо.
Петухов собрался с силами и попытался нащупать в себе хоть какие-нибудь угрызения совести. От душевного напряжения он даже зашевелил пальцами.
Совесть молчала.
— Это не я, — сделал вывод Петухов. — Это какая-то подстава.
Признав себя невиновным в преступлении, Петухов успокоился и предпринял следующий логический шаг.
— На самом деле этого просто не может быть, — уверенно сказал он. — Нет, без балды, так не бывает. Значит… значит, ничего этого и нет!
Это заключение показалось Петухову настолько убедительным, что он взялся за дверцу холодильника почти в полной уверенности, что ничего, кроме продуктов, внутри не обнаружит. И уж после этого точно завяжет раз и навсегда.
— Оба-на! — с преувеличенной бодростью воскликнул он, распахивая холодильник.
Голова, однако, лежала на месте и теперь, повернутая к Петухову в фас, ухмылялась неживым ртом и подмигивала закатившимся глазом.
— Фокус не удался, — растерянно признал Петухов.
И тут же снова нашел спасительную идею.
— Конечно же! — радостно вскрикнул он. — Нужно пойти и снова заснуть! А потом проснуться, и все будет нормально!
Петухов улегся в постель и накрылся одеялом с такой поспешностью, будто ему самому грозило лишиться головы.
Но сон не шел, и даже задремать
— Подстава! — тревожно сказал Петухов.
При свете дня мысль о том, что достаточно уснуть и заново проснуться, показалась ему неубедительной.
— Какая же сука тебя, Валера, так расчленила? — задумчиво спросил он голову.
Голова молчала.
Петухов взял нож и легонько ткнул в щеку. С неприятным звуком кожа лопнула, розовые края ранки разошлись. Петухов отдернул руку и кинул нож в раковину.
— Ладно. Надо кому-нибудь позвонить. Не важно кому. Просто услышать живой человеческий голос, — нервно сказал себе Петухов. — Долго базарить не буду, сейчас не до того. Хотя бы «алло» услышать, чтобы c мыслями собраться.
Петухов набрал номер, напряженно выслушал несколько длинных гудков и сообразил, что звонит Крысину, чья голова лежит в холодильнике.
— Алло! — хрипло сказали в трубке.
Петухов ахнул.
— Валера? — неуверенно спросил он.
— Чего тебе?
— Валера, ты?
— М-м-м… Чего хотел?
— Валера, ты живой?
— Бля, не знаю! Я еще не вставал.
— Нет, я в прямом смысле. Ты… живой?
— Толя, иди в баню! Ты что, опять пьешь?
Петухов растерялся. То, что Крысин оказался жив, полностью меняло картину происшествия.
— Валера, я тебе сейчас перезвоню.
— Не надо мне перезванивать, мудак ты…
Не дослушав возражения Крысина, Петухов положил трубку. Судорожно присвистывая, он на цыпочках приблизился к холодильнику и заглянул внутрь.
Оттого что Крысин был жив, голова никуда не делась.
— Ну?! Что ты на это скажешь? — возбужденно обратился Петухов к голове. — Валерка-то жив! Жив, педрила! Ничего с ним не сделалось!
Голова молчала и своим присутствием снова озадачила Петухова.
— В этом случае мы имеем следующую гипотезу. — Петухов ритмично защелкал пальцами в такт словам. — Если Валера жив и лежит с бодуна в своей квартире, а его голова, наоборот, лежит у меня в холодильнике, значит…
Петухов на секунду задумался и жизнерадостно закончил:
— Значит, у меня на полном серьезе поехала крыша. Говоря научным языком, мы имеем банальное помешательство рассудка.
Петухов потер лоб, пытаясь освоиться в шкуре сумасшедшего, причем, по всей видимости, тяжелобольного.
— И неизвестно, что на самом деле лучше, — нерешительно произнес он. — Крысина замочить или самому с ума сойти.
Следовало для полноты картины пригласить к себе Крысина, пусть он на это дело тоже посмотрит. В конце концов, голова его, пусть делает с ней что хочет. Если, конечно, эта голова реально существует, а не является плодом подорванного алкоголем воображения.