Плохо быть мной
Шрифт:
Мы делаем несколько шагов, и на моем пути встает женщина, огромная как мать-земля.
— Привет, меня зовут Даниэлла.
— Отойди, Даниэлла! — громко взывает Натан.
Даниэллу отводят в сторону. Оборачиваюсь на чудовищно толстый силуэт больной, с которой так и не успел познакомиться. Не знаю почему, но мне кажется, что я вижу ее в последний раз.
— Если вы посмотрите направо, мистер Найман…
— Извините, можно в туалет? — перебиваю я начавшего экскурсию Натана. — Давно не был.
Из кабинки слышу учащенное дыхание двух людей. Стою
— Там, внутри, можно услышать звуки…
— Давайте я вам скажу то, что считаю нужным, мистер Найман, — перебивает он меня. — А потом уже будете задавать вопросы. Наше заведение работает с девяти до четырех дня — наш рабочий день. Людей привозят на автобусах из общежитий. Наши усилия направлены на то, чтобы они социализировались. Главное — показать им, что они могут. Во время их пребывания здесь они должны себя чувствовать как нормальные люди. У нас есть уроки рукоделия, кулинарии и скульптуры. Иногда мы смотрим фильмы.
Натан говорит так, будто забывает, о чем говорит. Во всяком случае забывает первоначальное значение слов, которые произносит. Еще немного — и он отключится прямо там, где стоит, напротив меня.
— У нас есть так называемое рабочее отделение, — доносится до меня его все меньше различимая речь, отчего и я уже готов отключиться. — Оно организовано опять же для того, чтобы дать им почувствовать себя полноценными членами общества. Им положена минимальная оплата и дается возможность выполнять самые доступные виды труда. Например, расфасовка презервативов по контейнерам, складывание кассет в коробки, оборачивание книг в суперобложку. Вы должны им ассистировать, поправлять, показывать, но при этом не должны ничего делать за них. Ваша задача также — смотреть за дисциплиной. Также ваша обязанность — вносить в списки отсутствующих до и после рабочего дня.
— И еще, — добавляет Фрида вкрадчиво. — Здесь принято называть их клиентами. Это наименее обидный термин.
В этот момент дверь комнаты открылась и в нее забрел лысый негр с бесчисленными висюльками на шее. В их числе — большая расческа, зеркальце и фотографии в рамке, и еще вагончик игрушечного детского поезда. Причем выглядело все это колоритно и гармонично. Несмотря на всю дикость украшений, в нашем госте виден был настоящий стиль. На одной из фотографий было его собственное изображение несколькими годами раньше, на голове волосы. Но на шее висело почти такое же количество безделушек, что сейчас. Среди них старая фотография класса семьдесят второго года выпуска, — для меня это было неожиданно, я заведомо решил, что вряд ли он учился в школе. Человек выдвинул вперед челюсть и застыл, уставившись на Фриду.
— Сейчас я к тебе выйду, Крис, — сказала Фрида наигранно весело. — Ты же знаешь, тебе нельзя находиться в служебном помещении. И почему ты на меня так смотришь?
— Я смотрю на вас как на прекрасную женщину, Фрида, — ответил субъект с такой откровенной неприязнью в голосе, как будто он только
— Ты же знаешь, Крис, — запела Фрида, довольная тем, что ей сейчас придется говорить на пикантную тему, — отношения сотрудников и клиентов основаны на чисто медицинской основе. И что именно так ты должен на меня смотреть.
— А зачем мне вообще тогда на тебя смотреть? — задал парень Фриде откровенно удивленный вопрос, который показался мне более чем резонным.
Расставшись с Крисом, мы с Натаном и Фридой ходим из комнаты в комнату.
— Это Миша, ваш новый координатор, — громко объявляет Натан.
Некоторые мне кивают. Вначале я расцениваю это как теплый прием, но по предостерегающим взглядам Натана понимаю, что эти кивки не значат ничего, кроме природного приветливого отношения у этих людей к миру.
— Это Миша. Он наш новый координатор, — отвечает Натан в двадцать пятый раз на вопросы клиентов, зовут ли меня Миша и буду ли я их новым координатором.
— А как его зовут? — спрашивает Натана сутулый испанец, явно получающий от этой слишком затянувшейся сцены огромное удовольствие.
— Миша, — обреченно отвечает ему Натан.
— Он будет нашим новым координатором? — счастливо спрашивает испанец, не скрывая своего удовлетворения.
— Да, — говорит Натан в двадцать шестой раз.
— Это Миша, — гордо кивает в мою сторону парень седой женщине, — он будет нашим новым координатором.
— Понятно, — довольно тянет она. — А как его зовут? — обращается она к Натану.
Меня вдруг озаряет, в каком замечательном месте я нахожусь и как Натан помогает пациентам чувствовать себя здесь уютно и отчасти даже ощущать себя избранными и редкими людьми. Дверь в комнату с грохотом открывается, и я вижу ту самую немыслимо толстую негритянку, которая представилась мне Даниэллой.
— Привет, меня зовут Даниэлла, — говорит она.
Ее несет прямо на меня, как военный фрегат под напором ветра, — возможно, она сама не отвечает за то, что движется в мою сторону. Боже, какая же она толстая! Желе. Внутри вода.
— Привет, как тебя зовут? — произносит она, подойдя ко мне вплотную. — Меня зовут Даниэлла.
— Меня зовут Миша, — лепечу я и, отступив на шаг, вспоминаю момент, когда старшеклассники отнимали у меня карманные деньги.
— Привет, как тебя зовут? Меня зовут Даниэлла, — повторяет она, приперев меня к стенке.
Во всем этом есть что-то невероятно грустное. Даже отчаянное.
Я беспомощно смотрю на коллег.
— Даниэлла, осторожно, — слышу я голос Натана. — Веди себя спокойнее.
— Привет, как тебя зовут? Меня зовут Даниэлла, — обреченно говорит она. Глаза у нее горят, я знаю: ей хуже всех в этой сцене. — Меня зовут… — она протягивает огромную, хранящую в себе чудовищную силу руку, но служащий ловким движением ее перехватывает.
Все собираются вокруг Даниэллы и наперебой начинают ее успокаивать.