Плохой хороший конец
Шрифт:
– Я не могу рассказать. Нужно время, для всего оно нужно, – будто читая заученный текст, приготовленный для всех, кто задаёт вопросы, проговорила Алиса. – Но самое важное сейчас – детали. Каждая мелочь…
Дослушать не дало новое воспоминание – яркая вспышка о свадьбе мамы и отчима. Мы, нарядно одетые и угрюмые, стоим в загсе, мама в красивом платье с прозрачной фатой, видя которую Кристиан бубнит, что это, должно быть, ужасно
А потом новая вспышка, перенесшая сознание на две недели вперёд – в день, когда мы переехали к отчиму и нам показали наши комнаты.
Когда до этого наша мама-дизайнер спрашивала о пожеланиях, я сказал, что хочу что-нибудь зелёное. Кристиан назвал меня лягушатником, а себе попросил розовую комнату с принцессами, а потом всё время ремонта волновался, что его шутку не оценили. Видимо, чтобы проучить, комнату сделали такой, как он просил, только без принцесс. Да и цвет в итоге был довольно приятный.
– Я доволен, спасибо, – с чувством собственного достоинства сказал он тогда, не показывая, насколько розовый далёк от любимого голубого. А вот мне его комната нравилась.
«Сейчас я бы ни за что не согласился на зелёный», – меня передёрнуло; я представил бежевые стены квартиры, в которой жил последние полгода, и почти озвучил это Алисе, но рядом уже никого не было.
Вечер почти не запомнился. Дома я как обычно почитал новостную ленту, поел, посмотрел сериал, выпил чай с шоколадкой. Помню, что сочинил объяснение тому, почему не выполнил задания для курсов (было очень много работы), в очередной раз назвал игру выдумкой чей-то больной фантазии, решил не верить ничему и никому и лёг спать. Но сон, призванный расслабить, не расслаблял. Мне снилась идеально белая комната – ни одной тёмной точки. Стены сдвигаются, невыносимо душно, я хватаю ртом воздух, но не могу надышаться. Раздаётся громкий щелчок позади, я резко оборачиваюсь, но там пусто. Следом что-то щёлкает сбоку, я смотрю туда, но и там никого. Потом ещё щелчок, второй, третий, десятый. Я кручусь вокруг себя, пытаясь найти источник, но быстро устаю и обессилено опускаюсь на пол. И тут же оказываясь в смирительной рубашке.
Глава 4
Я начинал привыкать к обречённости, с которой просыпался. В этом даже была своя нездоровая прелесть, ведь есть мнение, что спокойная жизнь рано или поздно надоедает, а у меня больше не было поводов жаловаться на скуку и однообразие.
Утром
– Хорошо, что ты носишь не джинсы и футболки, а брюки с рубашками, – процедила она сквозь зубы, оценивающе меня осмотрев.
«Театр, точно», – подумал я с раздражением, которое мгновенно повторилось и на лице коллеги.
Переобуваясь, я ждал следующей фразы, придумывая наиболее безболезненный вариант для запоздалого отказа. Соврать, что плохо себя чувствую? Сказать, что у меня назначена встреча? Признаться, что с моей жизнью творится какая-то чертовщина и меньше всего мне хочется куда-то с кем-то идти, притворяясь славным парнем?
– Ты забыл про театр?
Говорят, отношения – это поиск компромиссов, уступки, на которые не жалко пойти ради другого человека. А ещё говорят, что люди выбрасывают из головы то, что им не интересно. Как раз наш случай.
Я кивнул, Марина сделала несколько глубоких вдохов (точно не обошлось без каких-нибудь дыхательных техник), пара из которых получились свирепыми, а затем натянула неубедительную улыбку.
– Ничего, всё в порядке, – прошипела она, готовясь вернуться к работе, но я всё-таки вмешался в её монолог.
«Буду негодяем».
– Похоже, я не смогу составить тебе компанию, – осторожно сообщил я, старательно не замечая особенно праздничный вид своей подруги, намекавший, что вечер должен был стать особенным.
На её лице отразилось что-то среднее, между яростью, паникой и недоумением. Фантазия напомнила мне тонущий Титаник, несчастную дверь, на которой из-за недостатка плавучести хватило места только Розе, и ещё что-то мрачное и безнадёжное, что-то устрашающе огромное и неизбежное. Эти образы как будто касались и меня.
– Я хотела познакомить тебя со своими друзьями, – сказала она как можно жалобнее, словно ещё надеялась меня переубедить. Даже не надеялась, а была абсолютно уверена: если надавит посильнее, всё будет так, как хочет она.
Я уткнулся в стол. Соглашаться нельзя. Так точно дойдёт до родителей, а потом – «когда свадьба, мы хотим внуков». Хорошо, что у меня их никто не хочет. На это предположение голова ответила резкой, но короткой болью. Кто-то всё-таки ждёт, что я заведу семью? Родители? Обычно они хотят внуков. А Кристиан? Пожалуй, он не хотел детей, но наверняка не отказался бы от племянников – игрушек, с которыми можно поиграть, когда есть настроение, и не нужно возиться, когда его нет.
Конец ознакомительного фрагмента.