Площадь диктатуры
Шрифт:
– Честно говоря, у меня финансовый кризис. Катя каждый день стонет и мечется - все, что получаю ей отдаю, и все равно мало, - вздохнул Рубашкин.
– Ты хотел поговорить об общественных проблемах, помнишь?
– сказал Горлов.
– Когда?
– Минут через пятнадцать в Матвеевском садике. На закуску - бутерброд с колбасой. Устроит?
– И с соленым огурцом, - сразу оживился Рубашкин.
– У меня только маринованные, - засмеялся Горлов.
– Все, сейчас выхожу.
За день потеплело, прозрачный воздух был мягким, и Горлов подумал, что вот-вот наступит весна. Он перешел Кировский проспект и через несколько минут вошел
– Петя!
– устав ждать, позвал Горлов. Рубашкин обернулся и, подойдя, опустился рядом.
– По застывшим садам молчаливо несутся борзые, - сказал он, кивнув в сторону.
– Намек понял - сейчас и мы понесемся, - Горлов достал из кармана маленькую "Московской", сверток со стаканами и закуской.
Они выпили, не чокаясь и думая каждый о своем.
– Так ты подумал?
– прервал молчание Рубашкин.
– Могу внести тысяч пять из своих, - ответил Горлов.
– Деньги, конечно, всегда нужны. Спасибо. А ты сам не хочешь участвовать? Мы можем выдвинуть тебя в депутаты, поможем организовать предвыборную агитацию, - предложил Рубашкин.
– Бог с тобой, Петя. У меня и так голова кругом. В министерстве спохватились, выделяют финансирование… - Горлов замолчал, вспомнив, что нельзя говорить Рубашкину даже о названии работы, -… к тому же кооперативные дела: начали оформлять покупку корабля. Там одних бумаг килограмма три утвердить надо. А магазин, тут недалеко? Я, естественно, в детали не вникаю, но, поверь, забот хватает.
– Думаю, Боря, что твое участие дороже пяти или даже десяти тысяч, - сказал Рубашкин.
– Я в последнее время замечаю, что с каждым днем вокруг нас все больше каких-то странных людей. Некоторые - откровенные психопаты, им не в политику, а в дурдом надо, на других взглянешь - пробы негде ставить, мошенники и жулье, а кое-кто, особенно из кооператоров - себе на уме. Когда победим на выборах, эти у пирога будут первыми. Всех растолкают и задавят, им на все плевать. А большинство - неудачники, социологи называют таких маргиналами. Амбиций и самомнения - выше крыши. Для них главное - вылезти наверх, чтобы заметили и оценили.
– Только ты один это заметил?
– спросил Горлов, подумав, что Рубашкин вряд ли считает себя неудачником.
– Многие это видят, но общий курс таков: дружить со всеми, кто против коммунистов. Поэтому такой умный и деятельный человек, как ты - на вес золота.
– Хорош самородочек! Восемьдесят килограммов живого веса. Здорово ты меня оценил, - засмеялся Горлов.
– Кстати, почему ты решил, что вы победите на выборах?
– Знаю, как люди настроены. Сам посуди: семьдесят лет обещают хорошую жизнь, а результат? Народ ошалел от дефицита, что ни спроси - ничего нет. Этот год все расставил по местам. Люди готовы черта в ступе выбрать, лишь бы что-то изменить к лучшему.
– Возможно, ты и прав, но в депутаты все равно не хочу. Не выйдет из меня народного трибуна - характер не тот. Систему наведения спроектировать или вооружение с корабля снять - другое дело! Это понятно, это конкретно! Понимаешь,
– воскликнул Горлов.
– Видишь ли, Боря, победить на выборах в Советы - только начало. Следующий шаг - сформировать новую исполнительную власть. Если оставим старую, все пойдет прахом. Партократия хитра, умела и в отличие от нас хорошо организована. Вот и организуют голод или какую-нибудь аварию вроде Чернобыльской, и тогда нас сметут, а власть захватят генералы с полковниками. Проблем они не решат, но так завинтят, что Брежнев святым покажется. Ты когда-то ругал меня, что не думаю об экономике. Думаю! Мы все думаем! И, в первую очередь, о том, кто будет ею руководить.
– Ты имеешь в виду меня?
– Тебя, Боря! В конце концов, какая разница, кто сделает тебя начальником? Ты же был в восторге, когда засветило назначение в Челябинске?
– Ну, это давно было, - поморщился Горлов.
– Правда глаза колет?
– спросил Рубашкин, и Горлов не нашел, что ответить.
– Конечно, мы не сможем назначить тебя министром, ни даже директором Объединения, это не в наших силах… пока. Но исполкомом ты бы управлял не хуже, а лучше нынешних.
– Ленгорисполком не потяну, а захудаленький район - запросто, - улыбаясь, согласился Горлов.
– И на том спасибо! Давай допьем остатки.
– Ты, Петя, сегодня какой-то задумчивый, на себя не похож, - выпив, сказал Горлов.
– И мысли необычные: то, тяпнув стакан на скамейке в саду, председателей исполкомов готовишь, то о летающих чайках мечтаешь.
– Книжка твоя навеяла, я ее еще немного подержу - можно?
– Держи, сколько хочешь, не к спеху, - сказал Горлов.
– Ты-то сам ее читал?
– Читал, но, честно говоря, не понял, отчего ею так восхищаются. Одна моя знакомая на нее, как на Библию молится.
– Хороший человек твоя знакомая, - сказал Рубашкин.
– Кстати, Петя, не мог бы помочь, ты ведь многих знаешь. Жене одного моего приятеля какой-то дурацкий диагноз ставят по женской части. Устроить бы к хорошему специалисту на консультацию, - вдруг решил спросить Горлов.
– Какой диагноз?
– Подозревают опухоль… доброкачественную, - Горлов почему-то не смог повторить ту болезнь, которую назвала Лариса.
– У Вити Таланова кто-то был в институте Отто[56]. Сегодня же позвоню. Думаю, что-нибудь получится. Ты куда?
– Поеду к себе. Считай, вторую ночь не сплю. К тому же в Мурманске тяжело пришлось. Пошел с моряками в баню, утром еле ноги унес, - зевнув, сказал Горлов.
– Приеду и лягу спать. Завтра опять ни свет, ни заря.
– Наконец-то! Ты совсем замотался, на себя не похож. Ужинать будешь?
– Нина подозрительно принюхалась, но ничего не сказала.
– Выпили с Рубашкиным, - виновато объяснил Горлов.
– Он недавно звонил, просил перезвонить, как только придешь.
– Больше никто не спрашивал?
– Из Краснодара просили передать, что пригонят твою машину на следующей неделе, а две фуры с консервами пока задерживаются. Зато могут отгрузить двадцать ящиков грузинского коньяка. Ждут, чтобы ты решил.
– Понятно! Поступим как в том анекдоте: украли ящик коньяка, продали, а деньги пропили. Помнишь?
Пока Нина готовила ужин, Горлов позвонил Рубашкину.
– Все в порядке, Таланов обещал все устроить, но просил, чтобы ты с ним связался, запиши телефон и позвони сразу, пока он дома, - сказал Петр и быстро продиктовал номер.