Плоть и кровь
Шрифт:
— Вас это, похоже, не очень беспокоит.
— Меня все это так волнует, что я, пожалуй, поставлю тебе стаканчик.
— Идет, — сказала Шивон Кларк.
Он ехал домой, ощущая запах сигарет и выпивки на своей одежде — новый пороховой заряд для Пейшенс. Черт, нужно еще не забыть вернуть в прокат видеокассеты. Сама она ни за что этого не сделает. Придется доплачивать за просрочку, а он даже не посмотрел фильмы.
Чтобы оттянуть неизбежное, он остановился у паба. Паб оказался немногим меньше, чем «Оксфорд-бар», но «Окс» при этом был уютен. И самое главное, там царила праздничная атмосфера или по меньшей мере
62
«Завяжи желтую ленту на старом дубе» — популярная песня 1970-х гг., в которой освободившийся заключенный с надеждой обращается к своей девушке.
— Ребус?
Темнота еще не сгустилась. На другой стороне улицы Ребус увидел человека. Теперь тот приближался, держа руки глубоко в карманах куртки. Ребус напрягся. Человек заметил это и вытащил руки из карманов, показывая, что у него нет оружия.
— На пару слов, — сказал человек.
— О чем?
— Мистер Кафферти интересуется, как идут дела.
Ребус внимательнее вгляделся в человека. Он был похож на хорька с торчащими во все стороны зубами. Рот его был постоянно открыт то ли в ухмылке, то ли из-за какого-то врожденного дефекта. Дышал человек ртом — неглубоко и часто. От него исходил запах, об источнике которого Ребусу даже и думать не хотелось.
— Хочешь прогуляться в участок, приятель?
Человек снова осклабился. Вблизи было видно, что зубы у него от никотина коричневые, будто из дерева.
— И какие будут обвинения? — спросил Хорек.
Ребус смерил его взглядом:
— Для начала — посягательство на общественную благопристойность. Тебя нужно держать в клетке — подальше от витрины зоомагазина.
— Меня предупреждали, что вам палец в рот не клади.
— Больше ни о чем тебя не предупреждали?
Ребус двинулся через дорогу к квартире Пейшенс. Человек последовал за ним на таком близком расстоянии, будто был на привязи.
— Я пытаюсь быть вежливым, — сказал Хорек.
— Скажи учителю хороших манер, чтобы вернул тебе деньги.
— Меня предупреждали, что с вами трудно поладить.
Ребус повернулся к человеку:
— Трудно? Ты даже не представляешь, как со мной может быть трудно. Если еще раз увижу тебя здесь, добром для тебя это не кончится.
Человек прищурился:
— Что ж, как хотите. Будьте уверены, я расскажу мистеру Кафферти о вашем желании договориться по-хорошему.
— Валяй.
Ребус начал спускаться по ступеням к двери. Хорек оперся на ограду.
— Хорошая квартирка.
Ребус замер с ключом в скважине. Поднял голову на Хорька:
— Пеняй на себя, если здесь что-то случится.
Когда Ребус, рванув назад, взбежал на верхнюю ступеньку, Хорек уже исчез.
12
— Есть что-нибудь от вашего брата? — спросил Ребус Кена Смайли на следующее утро, прибыв в контору на Феттс.
— Он звонит не очень часто.
Ребус пытался
Ребус, довольный их недовольством, решил, что не станет упоминать о том, что Мэтью Вандерхайд проводит параллельное расследование. С какой стати показывать им, как можно сократить путь, если они-то наверняка отправили бы его бежать всю марафонскую дистанцию!
— Вы навестили подружку Билли Каннингема?
— Да у нее одна забота — не знает, что делать с его мотоциклом.
— И это все?
Смайли пожал плечами:
— Все, если я не захочу купить его разобранную «хонду».
— Осторожнее, Смайли. Как бы вам не подхватить опасную заразу.
— Какую?
— Чувство юмора.
Ребус по пути на Сент-Леонардс потирал челюсть и подбородок, ощущая под пальцами колкость щетины. Он вспомнил, что, когда прикасался к АК-47, ощущение было совсем другое. Он задумался о фанатизме. У Шотландии и своих проблем хватает — зачем ей ввязываться еще и в ирландские? Они похожи на сиамских близнецов, которые отказались от операции по разделению. Только вот одного из близнецов принудительно сочетали браком с Англией, а у другого развилась болезненная страсть к членовредительству. Политики бессильны разрешить их проблему — тут нужен психиатр.
Сезон маршей, сезон протестантской активности закончился до следующего года, хотя отдельные небольшие процессии еще случались. Настал черед международного фестиваля, праздничная пора, когда можно на время забыть о бедах своей маленькой страны. Он снова вспомнил о двух незадачливых артистах, которые надумали устроить шоу в Гар-Би.
Сент-Леонардс, похоже, влился в общее веселье. Они даже пантомиму устроили. Какой-то тип решил взять на себя убийство Билли Каннингема. Его тут же окрестили Враки-из-Баки.
Для того прозвища было две причины. Первая: он — по причине психической неустойчивости — постоянно плел небылицы. Вторая: он заявил, что родом из Баки. Вообще-то, он был всего-навсего местный, эдинбургский бродяга, не лишенный известной изобретательности. Из барных полотенец он сам сшил себе куртку и теперь являл собой ходячую рекламу алкогольной продукции, благодаря которой он еще жил — и из-за которой умирал.
Таких, как он, было пруд пруди, жили себе и жили и менять ничего не хотели, пока кто-нибудь (обычно полиция) не начинал к ним приставать. Их пытались насильно «вернуть в общество» — то бишь в честную нищету, — потому что сердце правительства черствело, а кошелек худел. Некоторые из этих людей развязавшийся шнурок не могли завязать, не разрыдавшись. Какой уж там честный труд.
Сейчас Враки-из-Баки сидел с сержантом Холмсом в комнате для допросов, где его угостили горячим чаем и сигаретами. В конце концов его выставят за дверь, сунув, вероятно, пару фунтов в руку, поскольку на его цветастом одеянии из пивных полотенец карманов не имелось.
Шивон Кларк сидела в комнате оперативного штаба. Ей пудрил мозги инспектор Алистер Флауэр.
Значит, кое-кто забыл о просьбе Ребуса относительно графика дежурств.
— Кого я вижу, — громко сказал Флауэр, увидев Ребуса. — Да ведь это наш человек из ШОБОПа! Молочка принес?