Плоть

Рибейру Жулиу

–?Не послать ли за доктором Гимараэнсом?

–?Ни к чему, отец. Теперь уже ничего не поделать.

–?Ну, все-таки...

–?Доктор Гимараэнс может приехать только к вечеру, а через час негритянка наверняка умрет.

–?Слушай, Мандука...

–?Я знаю, что говорю, отец. Тут действительно ничего не поделаешь.

Опечаленный, полковник вернулся в столовую. За ним побрели Ленита и Барбоза.

В расстроенных чувствах сели они у окна. Болезнь негритянки повергла их в глубокое отчаяние, лишний раз подтверждая, как много вокруг

неведомых напастей.

Они переглядывались, не решаясь произнести ни слова.

Но и молчание, эта гробовая тишина, казалась им невыносимой.

Ее нарушил Барбоза.

–?Отец, Мария Бугра умирает, а знаете, отчего?

–?Боюсь даже предположить.

–?Вижу, вы меня поняли. Она умирает от того же, от чего умерли несколько рабов на фазенде. Ее отравили.

–?Наверно.

–?Не наверно, а точно. Помните, как умирали Карлус, Шику Каррейру, мулат Антониу, Мария Байана?

–?Отлично помню!

–?Не те же ли были у них симптомы, как теперь у Марии Бугры?

–?Ну конечно! Те же самые.

–?Резкое, но скоропреходящее возбуждение, бред, потом почти полный паралич, опухшее лицо, вытаращенные, налитые кровью глаза, расширенные зрачки, невозможность глотать, слабый пульс, озноб, недержание мочи и кала?

–?Точно.

–?Ну так я и не сомневаюсь, что все это – действие сильного и очень распространенного здесь яда – атропина.

–?Очень распространенного здесь яда – атропина?

–?Да. Именно.

–?Атропин добывают из белладонны?

–?И из белладонны тоже.

–?Где же тут взять белладонну? В Бразилии она растет разве что в ботаническом саду.

–?А там знаете что растет? – И Барбоза показал пальцем на обширную равнину, покрытую темным низкорослым кустарником с мелкими листьями и белыми воронкообразными цветами.

–?Знаю,– ответил полковник.– Это адская смоковница, или дикая клещевина,– страшный яд, говорят. Но ты-то говорил об атропине.

–?Научное название адской смоковницы – datura stramonium. Из нее добывают крайне ядовитый алкалоид под названием doturina. Так вот, недавно Ладенбург и Шмидт доказали, что датурин – это тот же самый атропин, который добывают из белладонны.

–?Так ты считаешь, что...

–?Что Марию Бугру отравили крепчайшим отваром семян датуры, то есть тем же атропином.

–?Ты не догадываешься, кто бы мог ее отравить?

–?Не догадываюсь, а знаю.

–?И кто же это, по-твоему?

–?Жоакин Камбинда.

Услышав столь точное и категоричное обвинение, полковник потупился. Он решил, что Барбоза прав. На фазенде несколько рабов умерли от неведомой хвори, сопровождающейся одними и теми же симптомами. И началось это, когда появился Жоакин Камбинда. Этого негра, в числе других, полковник получил в наследство от тетки. Жоакин Камбинда был уже стар и не способен ни к какому труду. Полковник не заставлял его работать и отдал ему под жилье заброшенный амбар в глубине двора. Когда-то на фазенде умер белый управляющий. Вдова, заходясь в душераздирающих рыданиях,

утверждала, что мужа отравили и что виноват не кто иной, как Жоакин Камбинда. Полковник не принял всерьез обвинения, ныне прозвучавшего вновь из уст его сына – человека умного, образованного и очень рассудительного.

–?На каком основании обвиняешь ты старого негра? – поразмыслив несколько минут, спросил полковник.

–?Оснований хватает. Во-первых, факты отравления налицо, и начались они лет десять назад – с тех пор как на фазенде появился Жоакин Камбинда. Меня тогда здесь не было, но мне обо всем подробно рассказали. Во-вторых, по всей округе он слывет колдуном – об этом поведали мне люди, заслуживающие всяческого доверия. Потом, на днях я сам видел, как он высушивает змеиные головы, корни цикуты, семена датуры. А еще... с Марией Бугрой у него были свои счеты...

Барбоза подчеркнул последние слова, глядя на Лениту.

–?Это верно. Нужно было мне принять предосторожности. Но ведь это только подозрения...

–?...Которые в совокупности порождают уверенность.

–?Все это надо еще выяснить.

–?Я так считаю: все слишком серьезно, нельзя это пускать на самотек.

Предсказания Барбозы оправдались – полуобморочное состояние Марии Бугры перешло в кому, после чего наступила смерть.

К вечеру, когда стало смеркаться, полковник, почитав журнал, велел позвать Жоакина Камбинду.

Страхолюдный негр приплелся, с трудом переставляя ноги, опираясь на посох и волоча по земле неизменную бурую накидку.

Войдя в переднюю, он поставил посох в угол.

Посреди передней стояла кушетка, на которой лежал закоченевший труп Марии Бугры, покрытый тонкой простыней, обрисовывающей ее угловатое тело. Четыре восковых свечи угрюмо освещали его, сочетая свой огонь с угасающим светом дня.

Среди острого запаха уксусной эссенции и тошнотворной вони жженой лаванды ощущался смрад истлевающей плоти, трупного разложения.

Жоакин Камбинда вошел, равнодушно поглядел на покойницу и направился к полковнику, который ожидал его вместе с Барбозой.

–?Храни вас Христос, хозяин. Вы звали старого негра, и старый негр пришел,– произнес он на своем варварском, диком, ужасном наречии, воспроизвести которое невозможно.

–?Ты был знаком с покойницей, Жоакин?

–?Был. Это Мария Бугра.

–?А знаешь, от чего она померла?

–?Болела, вот и померла.

–?Чем болела-то?

–?Я почем знаю. Доктор я, что ли?

–?Значит, не знаешь? А от чего померли Мария Байана, Антониу, Карлус, Шику Каррейру? Тоже не знаешь?

–?А почем мне знать?

–?Если ты во всем не признаешься, я велю тебя выпороть, колдун ты чертов!

–?Ах, хозяин! Старому негру-колдуну давно пора держать ответ перед Богом за фасоль, которую съел!

–?Полно тебе сказки рассказывать да чушь молоть! Давай, выкладывай! Как ты убил Марию Бугру?

–?Да не убивал я ее, хозяин. Как я могу признаться в том, чего не делал?