Плясать до смерти
Шрифт:
Значит, чем-то нравится ему эта сцена? Или другой нет? Бурые аплодисменты! По ошибке вместо «бурные» напечатал «бурые». Ничего, сойдет.
— Нет, я больше с ней не могу! — вопил Колька.
Зачем же явился из небытия! Ну просто какой-то орущий призрак!
— Вы не представляете, что она за человек! — раскричался.
Представляем.
— Сказать, что с вами творит она?
И это знаем. Но, как оказалось, не в полном объеме.
— Сказала она вам, что беременна?!
— Как?!
— Девятый месяц
И по надрыву его можно даже предположить, что не от него. Да. Вот и «премьера»!
Разговор. Уже, сами понимаете, не по телефону.
— Настя! Чей это ребенок?
Угрюмое молчание. Не знает ответа?
— Получается — ничей?!
Пожала плечом.
— Но ты же понимаешь, что это мой… внук?!
Сердце защемило от этого слова, которого я так ждал — и боялся! Подумав, кивнула. Хоть в этом определенность.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — вяло ответила.
— Твое «нормально» мы давно уже знаем. Страшнее ничего нет. Но теперь-то другое совсем! Беременна ты — нормально? Это уже больше интересует нас.
— Заинтересовался, отец? — криво усмехнулась. Опять катит на нас! Убил бы! Если бы не…
— Настя! Ну скажи. Хотя бы как себя чувствуешь!
Заморгала. Блеснула слеза. На этом фронте, похоже, не так все блестяще, как на остальных.
— Ну?!
— Нормально… Только кровянка из горла идет.
Первое слово правды? Но какой!
— Врач?
— Сказал, что это на самом деле не из горла. Из носа. Таким образом организм сбрасывает давление. Он умненький у меня!
Бодрее глянула. «Жизнь удалась»? Но тут опять нельзя поручиться за подлинность слов.
— Анализы?
— Все отлично, папа!
Чуть успокоился. Нас хлебом не корми, сделай отлично!
Тут же к другой «проблеме» метнулся: балетные буквально прыжки.
— Я же говорил тебе: не кури сидя!
Это я мать, называется, к беременной дочери привез!
— Почему? — спросила Нонна безучастно. Один дым в глазах.
— Потому! Не видишь, все брюки в дырах! Пеплом своим прожгла!
Посмотрела. Удивленно-отстраненно подняла бровь:
— Это не я.
— А кто же? Черт тебя жжет? Сколько штанов твоих выкинуто, сколько «кохт»! А я ведь их покупаю, стараюсь, ищу их тебе! Деньги трачу!
Прожигательница жизни!
— Спасибо, Венчик! — произнесла равнодушно.
Чем же расшевелить ее?! Мне кажется, уже не проснется! Но тогда хотя не курила бы! «Спящие царевны» не курят! Все плохое в себе собрала. Курит, но не бодрствует.
Художественное выжигание.
— Прожженная ты!
И уже к Насте метнулся: невесело что-то ее лицо.
— Что?!
Лицо ее искривилось беззвучным плачем.
— Ну погоди, Настя, не плачь.
— Мне страшно, папа.
— Это нормально, Настя! Всем страшно. Скажи, Нонна! А население Земли пополняется. Вот и ты родилась!
Всхлипнула.
— Она говорит…
— Врачиха?
Кивнула. Теперь поскорее хотелось бы узнать… Или спешить не надо? Какое-то отстранение. Звон в ушах. Такое, говорят, перед инсультом бывает.
— Она говорит, все очень плохо у меня. И — все может быть.
— Что? Почему же молчала ты? Соображала, нет? Это же не дневник с двойками прятать!
Хотя именно с этого началось.
— Я что — так тебя запугал? Может быть, бил?!
— Ты еще на меня орешь?! — заморгала.
— Я не ору, Настя! Я в отчаянии!
Молчали с ней, прерывисто дыша.
— Ну и что? — произнес я уже почти спокойно.
— Она сказала, только очень хорошая акушерка спасти может!
— Кого? Тебя? Или…
Всхлипнула. Впервые, можно сказать, дочурка доверилась! Счастье? Но в какой момент! А где же эту «очень хорошую акушерку» взять, когда в стране вообще все исчезло?
— У нее, сказала, таких сейчас нет!
— Придумаю, Настя. Успокойся!
Жиденькие волосики ей погладил. Вариант был один — и четкая моя мысль воплотилась. Распахнулась дверь, и вошли «Дед Мороз со Снегурочкой» — Жора и Сима. Вот уж не чаял увидеть их!
— А ты боялся! — протянул Жора лапу с якорьком. — В общем, гляди сюда! Акушерка хорошая есть. Жанна зовут. Ну если уж она не поможет…
Тогда что?
— Настя! — вдруг вскинула голову мать.
— Что, мама?! — всхлипнула Настя, размазывая слезы вместе с макияжем.
— Дай сигарету.
Убью!
— В общем, Настя, — бодро сказал Жора, — топай в Снегиревку!
— В Снегиревку? — Настя сквозь слезы улыбнулась. — Это где я родилась?
— Ну! — произнес Жора. — А теперь ты родишь!
— Сделаем! — Настя встала по стойке «смирно».
Молодец. Характер бойцовский, отцовский.
«Жизнь удалась, хата богата, супруга упруга!» Словами латаю все. И даже материю создаю. Моя любимая редакторша повторяет в трудные минуты мою фразу: «Одних кофт — две!» И Настю отпечатал. Четко, как гривенник. «Характер бойцовский, отцовский!» Поможет это — сейчас?
…Целую ночь звоню по выданному мне Жанной телефону.
— Извините, это опять я. Что нового?
— Не звоните сюда! Идет операция.
— Почему же так долго? Уже два часа!
— Очень тяжелый случай.
— Что?!
— Извините.
Нарастающий гвалт голосов. Звонко брякают инструменты. Чувствуется гулкое кафельное помещение. Короткие гудки.
Звонок в дверь. Вряд ли к добру!
Чередой входят родичи. Все в черном, как вороны. Вероятно, дозвонились! Сели на стулья. Тишина. И нам, что ли, переодеться в черное?! Они уважают, видимо, ритуалы. А вот мы — нет! Почему к страданиям прилипает еще разная чепуха? К горю — еще и пошлость. У Симы, похоже, в шляпке бриллиант!