Пляска в степи

Богачева Виктория

А коли передумал ехать нынче? Сколько же Горазду здесь время коротать, пока еще дождешься! Сидит без дела, пень пнем! Отчаяние захлестывало его с каждым новым мгновением томительного ожидания, и, казалось, того и гляди, выскочит отрок прямо посреди дороги да повернет взад, на Ладогу.

И когда вдали, наконец, послышался стремительный топот копыт, Горазд едва не завопил от радости. Поостерегся потому, что вроде бы, лошадей было две, а он-то ждал одного всадника. Но на всякий случай отвязал Ветра от дерева и взял под узды, приготовившись в случае чего вскочить на него и понестись следом. Неизвестные всадники принесли с собой облако пыли, которое показалось гораздо раньше, чем они сами. Горазд сощурился, пытаясь хоть что-то разглядеть.

Мелькнул подол расшитого красивым узором плаща, и подбитые золотом сапоги. Многие кмети на Ладоге седмицы напролет дивились на те сапоги княжича Святополка Мстиславича… А следом в связке с первой промчалась вторая, неоседланная лошадь. Стало быть, взял княжич запасную перед дальней-то дорогой. Хотя вотчина его, Белоозеро, была лишь в паре дней пути.

Горазд, конечно, подивился. А как же поклажа княжича? Как он один-то в такой путь отправился? Без всего и безо всех, некому будет даже навес натянуть, коли нужда по дороге застанет.

Он пропустил Святополка Мстиславича вперед и медленно вывел Ветра на дорогу. Он не потеряет княжича из вида — все благодаря пыли, что медленно оседала вокруг. Издалека виднелся поднятый в воздух серо-песочный столп. Уж шибко быстро скакал Святополк Мстиславич, шибко торопился покинуть ладожское городище. Горазд неспеша затрусил вперед, все поглядывая вдаль. Уже ближе к вечеру покажется впереди лес, и стезя перестанет лежать перед ним как на ладони. Придется подъехать к княжичу поближе, а то в густых деревьях еще потеряет его, неровен час! Но нынче было ему ехать вольготно: стелилась под копытами Ветра вытоптанная, объезженная купцами дорожка. По обе руки простирались бесконечные равнины, лишь изредка прерываемые возвышениями да деревеньками на холмах.

Горазду бы радоваться, но он, напрочь, становился все мрачнее и мрачнее. Он был отроком и не смел обсуждать то, что говорил ему князь. Ярослав Мстиславич приказывал, и Горазд исполнял. Но нынче, хоть и крепился он изо всех сил, хоть и одергивал себя непрестанно, а не мог мысли дурные, что в голову лезли, унять. Его отправили следить за Святополком Мстиславичем словно татя! Отчего князь помыслил, что он для дела такого пригоден? Ужели видит в нем не отрока княжеского, а лихого человека, который вот так запросто может укрываться и исподтишка за другим приглядывать?

Дурные, дурные мысли. Горазд гнал их от себя прочь, а они нет, да и накатывали вдруг скопом. Так и минула половина дня. Он держался на отдалении от княжича, но внимательно глядел вперед, чтобы ненароком его не упустить. Заканчивался короткий осенний день, солнце стремительно клонилось к закату, окрашивая все вокруг в мягкие, золотистые цвета.

Горазду пришлось подъехать к княжичу чутка поближе, потому как заканчивался вольный простор полей да лугов. Вдалеке темной стеной уже виднелся лес, и Горазд начинал беспокоиться. А ну как потеряет Святополка Мстиславича во тьме? Тот все гнал да гнал вперед, словно и на ночь не намеревался останавливаться. Лишь пару раз за день тот спешивался с лошади, да и то совсем на недолго. Того и гляди, придется Горазду за ним по лесу в темноте следовать…

Горазд сперва не подивился даже, когда княжич на развилке свернул не на ту стезю. Он не сразу смекнул, что Святополк Мстиславич ровнехонько в противоположную от Белоозера сторону направился. Лежала его вотчина дальше на севере, а он поехал сильно южнее. По той дороге, по которой не далее, как несколько седмиц назад Горазд вместе с князем возвращался на Ладогу из далеких южных землей Некраса Володимировича. В часе неспешной езды от развилки лежало вдоль пути небольшое поселение, которое за близкое соседство с Ладогой называли Ладожкой.

Горазд помнил, как месяц назад они проезжали через него. Они не остановились тогда, ведь князь спешил вернуться домой, но кмети говорили, что есть там и постоялый двор, и таверна, где могли бы они найти кров и хлеб. Может, княжич туда держал путь? Натянув поводья, он слегка хлопнул Ветра пятками по бокам. Боялся

упустить Святополка Мстиславича. Скоро ведь уже стемнеет, да и проезжали они уже не мимо бескрайнего поля, где можно было разглядеть княжича на расстоянии пары полетов стрелы.

Отрок тревожился. Был он далеко не столь хорош в слежке, как, быть может, помыслил князь Ярослав Мстиславич. Все страшился выдать себя ненароком, подъехать слишком близко. Но и далеко держаться — тоже страшился. А ну как упустит! Ближе к вечеру совсем не попадались ему навстречу путники, давно уж все добрались кто до домов своих, кто до мест, где можно остановиться на ночлег. Маячил он позади княжича словно бельмо на глазу. Ну, день он так продержится, ну, два. Но уж больно приметно вот так следовать за кем-то долго… Не дурак ведь Святополк Мстиславич. Непременно его однажды разглядит!

За этими смурными мыслями незаметно они добрались до Ладожки. Увидев, как княжич свернул в сторону таверны, Горазд еще раз стукнул Ветра пятками, ускоряясь. Он отвернулся в сторону, когда оставлял позади себя соскочившего на землю княжича. Даст Перун, тот его не приметил.

Мальчишка решил заночевать чуть выше по дороге, надеясь, что так он не пропустит, коли Святополк Мстиславич соберется дальше в путь. Расседлав и напоив Ветра из тоненького, бегущего в низине ручейка, Горазд наскоро перекусил припасенным еще из дома хлебом и устроился на ночлег прямо под звездами. Надел подаренную князем безрукавку. Подушкой ему служили переметные сумы, а покрывалом — плащ, в который он завернулся. Под правую руку на всякий случай положил меч без ножен. Так ему все же поспокойнее. Ночи уже, конечно, делались холодными. Еще немного, и вовсе первые морозы ударят.

Закрыв глаза, Горазд подумал о костре. Но разводить его он опасался, уж больно место приметное и близко совсем к Ладожке… Он смутно помнил, что дальше по стезе лежали поселения побольше, а то и целые городища. Уж в таком-то ему удастся незаметно за княжичем проследовать да на постоялом дворе вместе с ним заночевать. Пока же потерпит, не маленький!

Он спал чутко и некрепко, но Святополк и впрямь не был дураком. И воинскому мастерству его учили пестуны не чета наставникам сопливого отрока. Он умел ходить бесшумно даже по скошенной сухой траве, по скрипящим половицам в избе. Вот и к задремавшему, сморенному усталостью мальчишке он подкрался незаметно. Лишь жеребец пошевелил ушами, заслышав его шаги, и поднял морду с умными глазами.

— Тихо, тихо, — ласково зашептал ему княжич, прищурившись.

Ночь стояла безоблачная, и в ярком свете полной луны мелькнула на сбруе жеребца знакомая пряжка ладожского князя.

Тогда-то и сложилось все в голове у Святополка. Приметил он сопляка за собой незадолго до того, как добрался до развилки. А там проверить решил — все же три дороги в разных направлениях расходились. Но сопляк выбрал ту, по которой поехал он, и княжич насторожился. Нехорошие подозрения зародились у него еще в ладожском тереме, уж больно странно смотрел на него братец. Вернее — и вовсе не смотрел. В какой-то день перестал, ну, как отрезало! Тем себя и выдал. Не припоминал Святополк доселе такого, потому и насторожился. Как видно, не зря.

Верно, в день, когда на площади суд вершил. Добрые люди передали Святополку, что из ниоткуда появился у убитого кузнеца родственник. И ищет он нынче княжьей Правды, мол, родич куда-то запропастился.

Из деревеньки в вотчине, которой заправлял Святополк.

Робичич насторожился отчего-то, старосту велел позвать! А лучше бы за женой своей приглядывал, тогда бы она, может, с лошадей не падала бы.

Пока суд да дело, порешил Святополк, что изрядно загостился в старом батюшкином тереме. Мол, пора и честь знать. И мудрый, справедливый робичич послал за ним обыкновенного татя, еще и весьма неумелого. Да и приметил его Святополк довольно скоро. Не то узнал бы, чего не следует, ведь прав был робичич, коли подозревал дурное. В Белоозеро возвращаться он нынче не собирался.