Пляска в степи

Богачева Виктория

Мальфрида любовно поглаживала торквес в своих руках, и младшая сестра смотрела на него так, словно сняв его, Брячислав оторвал у нее руку или ногу. Смотрела как на часть своего тела, смотрела с тоскливым, горьким трепетом, как глядят посреди дикой степи на воду уставшие, полумертвые путники.

— Тащи ее, — велела Мальфрида, махнула рукой и пошла к дальнему, плоскому валуну, по размеру как раз подходящему, чтобы на нем уместилось человеческое тело.

Брячислав подхватил Винтердоуттир на руки и повиновался приказу сестры. Винтердоуттир, собрав все оставшиеся

силы, попыталась выскользнуть из его рук по-змеиному, но брат держал крепко. Он положил ее на камень и навалился сверху, поперек тела, придавив к холодной, скользкой поверхности.

Мальфрида приблизилась к ней с безумной, дикой улыбкой. В левой руке она сжимала торквес, а в правой — длинный нож. Кончиком лезвия она развела в стороны обрывки разорванной Брячиславом рубахи на груди Винтердоуттир и дрогнувшей рукой сделала первый, неглубокий надрез. Дождь к тому моменту резко закончился, и потому горячая, темная руда медленно потекла по телу младшей сестры.

Зажав торквес подмышкой, Мальфрида в клочья изорвала рубаху младшей сестры и сделала второй надрез, и руда потекла по ребрам, орошая вековой камень.

Брячислав отвернулся от лица сестры и принялся глядеть в сторону, на ноги Винтердоуттир, которыми она пыталась взбрыкивать, сопротивляясь до последнего. Но с каждым новым разрезом она теряла все больше крови, и ее силы постепенно угасали. В какой-то миг она перестала сопротивляться, безвольно осела на камень и полностью отстранилась от происходящего.

Когда Брячислав набрался храбрости посмотреть ей в лицо, то увидел, что ее глаза закатились, а голова была повернута в сторону так, словно Винтердоуттир была без сознания. Кровь залила ей всю грудь, стекала по ребрам на камень и дальше вниз, в мокрую землю. Руки Мальфриды были испачканы в крови, кровь же попала ей даже на лицо, запачкав щеки и лоб.

Поглядев на содеянное, она отбросила куда-то в сторону нож и положила торквес прямо на исполосованную ножом грудь Винтердоуттир, обильно смачивая его в темной крови. Закрыв глаза, Мальфрида принялась бормотать на древнем северном языке, позабытом даже среди конунгов. Торквес она по-прежнему вдавливала в окровавленную грудь младшей сестры.

Брячислав зажмурился, сцепив зубы так, что заходили желваки. Винтердоуттир была, конечно же, права, а Мальфрида была безумна. Но он сделал свой выбор между ними уже очень, очень давно, и поздно было что-то менять.

Закончив бормотать, княгиня начала петь, растягивая звуки. Она пела низким, рычащим голосом, так не похожим на ее обычно звонкий, что ручей, голосок. Заклинание на мертвом, позабытом языке все длилось и длилось, и Брячиславу казалось, что эта ночь никогда не закончится, но Мальфрида, наконец, замолчала.

Не чураясь брата, она развязала завязки на горловине своей рубахи, обнажила грудь и надела через голову на себя окровавленный торквес, плотно-плотно прижав его к телу. Мальфрида бросила на младшую сестру один единственный взгляд и небрежно велела Брячиславу.

— Покончи с ней.

Пошатываясь, она пошла к своей кобыле, привязанной подальше от старого капища, и вскоре Брячислав

услышал в отдалении стук лошадиных копыт. Наконец, он слез с бессознательного тела Винтердоуттир и поглядел на ее изрезанную во все стороны грудь и сочившуюся из ран кровь. Он склонился над лицом младшей сестры и уловил ее тихое, прерывистое дыхание. Она была жива, но она умирала. Не только из-за ран, нанесенных Мальфридой, но из-за того, что у нее отняли торквес, с которым она не разлучалась с одиннадцати зим, когда у нее начались ее первые женские крови.

Брячислав поднял с земли отброшенный Мальфридой нож и посмотрел на бледную до синевы, испачканную в собственной крови и земле Винтердоуттир. Небо над ними медленно светлело; совсем скоро встанет солнце. Ему пора возвращаться в терем, чтобы никто не заметил его отсутствия.

Все прожитые зимы пронеслись перед глазами Брячислава. Ведь когда-то их отец вложил в его руку не только ладошку Мальфриды, но и второй его сестры. Винтердоуттир училась шагать, держась за его штанину… Он тащил ее на своей спине, когда они бежали прочь от пепелища, на месте которого стоял их длинный дом; бежали от сгоревших дотла родичей.

Брячислав отбросил в сторону нож и, сгорбившись, пошел к привязанной неподалеку лошади, оставляя позади себя младшую сестру, в которой едва-едва теплилась жизнь. Холод, сырость, грязь и потеря крови убьют ее в любом случае. Он может не пачкать руки хотя бы здесь.

***

Ровно через девять месяцев, в разгар суровой метели, на последней седмице зимы Мальфрида родила князю сына. Мальчика нарекли Святополком.

* Змей Ёрмурганд — Морской змей из скандинавской мифологии, второй сын Локи и великанши Ангрбоды

*Хельхейм — кружён непроходимой рекой Гьёлль. Ни одно существо, даже боги, не может вернуться из Хельхейма. Вход в Хельхейм охраняется Гармом, чудовищной собакой, и великаншей Модгуд.

* Березозол — в древних славянских памятниках русской редакции этим именем обозначался месяц апрель. Слово составилось из "береза" и из слова "зол", не употребляющегося самостоятельно, которого корень тот же, что и в словах: зел-еный, зел-енеть и т. д. Таким образом, слово собственно означает зелень березы или месяц, в который береза зеленеет

*Винтердоуттир — дословный перевод — дочь зимы, зимняя дочь.

Железный меч V

Как водится, к Осенинам у славян прощание с летом и приветствие осени удостоились отдельных торжеств. В сентябре справляли серию праздников, которые получили общее название — Осенины. Гуляния устраивали в честь наступления осени, окончания полевых работ и собранного урожая. переделали всю полевую работу: мужики да бабы закончили жатву, девки дорвали лен. В овины вывезли пшеницу, и последние снопы досушивались на солнце перед молотьбой. Вскоре покончат и с ними, и бабы засядут заготавливать овощи для долгой зимы. Высушат лук с чесноком, переберут репу с тыквой да сложат в плотные холщовые мешки, перемешав с сухой травой, чтобы лучше хранилась.