Плюс один
Шрифт:
Секунду я таращусь на него, словно передо мной актер из сериала про врачей, который я смотрела по телевизору: лицо вроде знакомое, но в настолько непривычной обстановке, что без белого халата и не понять, кто это. В следующее мгновение не могу поверить, что это он: так я привыкла видеть повсюду его двойников. Он поворачивает голову, и мое сердце начинает колотиться. На нем темно-синяя рубашка поло и старые светло-голубые джинсы с потертыми коленками. Тряпичные мокасины родом из 1988 года. Пора кому-нибудь напомнить ему, какой год на дворе. Я бы и сама напомнила, только ноги не двигаются. Облокачиваюсь о забор.
Сначала он меня не видит. Может,
Или – и это куда более вероятно – он не видит меня потому, что я выгляжу потрясно. Была бы я жирной, ворчливой и полусонной, как прежде, сразу бы заметил.
Подъезжает его трамвай, и он заходит в вагон, вежливо пропуская вперед старушку. Через стекло я вижу, как он выбирает место. Лишь когда трамвай трогается он замечает меня. Таращится и широко открывает рот. Потом прижимает ладонь к стеклу, расставив пальцы. Трамвай с грохотом уезжает.
Я стою, прислонившись к забору, зажав голову руками. Лишь через несколько минут нахожу в себе силы взять пакеты.
Через неделю, 27 августа, мне исполняется 36 лет. Джил устраивает семейный ужин. Каким-то образом мне удается на нем присутствовать. Утром иду пешком на Гленферри-роуд и покупаю нарядное платье: темно-зеленое, трикотажное, с запахом и длинными рукавами. Ему суждено стать моим Нарядным Зимним Платьем, которое я буду надевать в июне, июле и августе по любому случаю, выпадающему из привычного распорядка. Должна признать, таких немного. Но я рада, что его купила, – всем нравится наряжаться. Сегодня даже Гарри стремится выразить свою индивидуальность через одежду. Надевает костюм.
Джил приготовила простенькое угощение: пате де кампань с корнишонами, морепродукты с шафраном и крем-брюле из маракуйи с бланшированной айвой. В моей порции крем-брюле торчит бенгальский огонек. Наверное, Джил думает, что торт с 36 свечками – это слишком грустно. Я принесла бутылку вина из деревянного ящика с уцененным товаром, что стоит у входа в винный магазин на Берк-роуд. Вручаю ее Гарри. Он морщит нос и украдкой пытается спрятать бутылку в самой глубине винного шкафа, думая, что я не вижу.
Джил дарит мне набор ванильных солей для ванны, упакованный в мягкую розовую оберточную бумагу, – подарок от нее, Гарри и Бетани. Она забыла, что 1) в моей квартире нет ванны; 2) даже если бы и была, в наш век экономии воды принимать ванну аморально; 3) я – последний человек на Земле, который хочет пахнуть ванилью. Кто я, по ее мнению? Сливочная помадка?
Ларри, моя чудесная, распрекрасная Ларри, преподносит мне новую биографию Николы, которую заказала по Интернету. Ей, наверное, немножко совестно, что в прошлый раз она так резко о нем отозвалась. Гарри-младший дарит красивую маленькую сумочку в красно-золотых тонах, сшитую из антикварного шелка для кимоно. Он гордится своим выбором и заставляет меня рассмотреть все детали на ткани и дизайн застежки. Папаша тем временем корчится в сторонке. Прихожу в такой восторг, что позднее шепчу ему на ушко, чтобы приходил ко мне в гости, если ему захочется еще что-нибудь сшить, и мы никому ничего не скажем. Всё равно я давно хотела купить швейную машинку – лишь бы в глаза больше не видеть торговые центры. Гарри аж жмурится от счастья.
Мама дарит великолепную, с пурпурными цветками орхидею, которую вырастила собственными
Мы приезжаем ко мне в 22.10 (в честь дня рождения можно сделать маленькое послабление). Шагнув на лестничную площадку верхнего этажа, я чуть не прохожу мимо. В тени у моей двери лежит маленькая квадратная коробочка с гранью около 10,5 сантиметра, 3 сантиметра в высоту. Она завернута в оранжевую (на самом деле – рыжевато-коричневую) бумагу с оранжевым (рыжевато-коричневым) бантом. Карточки нет. Ставлю пакеты с подарками и орхидею и беру коробочку. Взвешиваю на ладони, ощупываю ее форму. Давно я не держала в руках эту вещь, но я не забыла. И знаю, что это.
Отклеиваю скотч по одному кусочку с каждого конца и в середине, разворачивая бумагу так, чтобы она не порвалась – хочу сохранить даже обертку. Наконец коробочка ложится в ладонь. Темно-зеленый пластик. Открываю крышку, чтобы убедиться, что все они там. Верхний ряд заполнен, и, когда я кладу на них пальцы, они слегка сдвигаются в сторону. Подушечками провожу по выпуклой надписи: ЦВЕТНЫЕ СЧЕТНЫЕ ПАЛОЧКИ (ДЛЯ ОБУЧЕНИЯ АРИФМЕТИКЕ). Полный набор, старый выпуск, точная копия тех, что я выбросила. Перед глазами возникает картина: я сижу на кровати и играю с ними, как раньше, – подбрасываю и слушаю, как они ударяются друг о друга в воздухе с почти металлическим лязгом. Просыпаюсь утром, и первое, что вижу, – разноцветные палочки, рассыпанные по покрывалу, некоторые я по-прежнему сжимаю в руках. Лишь сейчас, когда они лежат на моей ладони, я понимаю, как мне их не хватало. Дурацкая детская игрушка, к тому же и не новая. Глаза блестят от слез.
На лестнице никого нет. Смотрю вниз, перегнувшись через перила. Отсюда виден атриум. Там живут щуплые деревца и 12 разномастных комнатных растений, принадлежащих жильцу из квартиры номер 2. А еще там стоит человек и смотрит на меня.
Я смотрю на него:
– Шеймус Джозеф О’Рейлли. Привет.
18
– Грейс Лиза Ванденбург. С тридцатишестилетием. Хочется схватиться за перила, но у меня в руках коробочка.
– А выгляжу ни днем не старше тридцати пяти, правда?
– Напрашиваешься на комплимент? Мне отсюда твоего лица не видно. Чтобы сказать, как ты прекрасна, придется подняться.
Нет. Уходи. Я же велела тебе убираться еще 15 недель, 6 дней и 16 с половиной часов назад.
– А могу и здесь остаться, – говорит он. – Разыграем балконную сцену из «Ромео и Джульетты».
В любой момент один из индусов может нас услышать и выглянуть на площадку – проверить, всё ли со мной в порядке.
– Думаю, ты знаешь, куда идти.
Наблюдаю за тем, как он делает каждый шаг. 44 шага. И вот он на моей площадке. Он делает 7 шагов навстречу мне.
– Тебя нелегко застать. Я заходил пару раз. И звонил. – Он протягивает правую руку и берется за перила.
На нем коричневые ботинки, те самые голубые джинсы и зеленая клетчатая рубашка. Коричневая кожаная куртка расстегнута, левая рука глубоко в кармане. Выглядит так, будто собрался на родео. Волосы чуть короче, чем отложилось в моей памяти. Интересно, на ощупь они тоже другие? И давно он тут стоит?