По часовой стрелке
Шрифт:
— Джессика, мне не хочется делать этого здесь, но я не могу больше это выносить. Я хочу всё закончить.
— Что?
— Ничего не получается.
— Что не получается?
— Мы.
— Мы?
Нейт кивнул.
— Ты расстаёшься со мной?
— Да.
Ух ты. Двойное ух ты.
К этому
— Ты! Я не знаю, как ты сделала это, ты — кучерявая, страшная уродина, но я этого не забуду.
Ладно, я прожила без этого зрелища, но она металась перед Нейтом, и ну, перед всем фуд-кортом. Нейт направился к выходу со своими друзьями, но сперва поймал мой взгляд и кротко отсалютовал прежде, чем уйти. Я услышала, как Тайсон сказал: — Чувак! Что это было?
Люсинда наклонилась ближе ко мне.
— Он только что путешествовал с тобой? Снова?
Я кивнула и вздохнула.
— Почему ты продолжаешь это делать?
По тому, как её губы сжались в тонкую линию, я могла сказать, что она была в бешенстве. Я этого не понимала.
— Я не делала этого. Он прикоснулся ко мне.
Она откинулась назад и скрестила руки.
— Тебе надо быть более острожной. Носи перчатки.
Носить перчатки? Двадцать четыре часа семь дней в неделю?
Она упорно продолжала.
— Итак, что произошло на этот раз? Почему он тебя обнимал?
Мне не нравился её тон.
— Это что, допрос?
— Кейси, это именно то, что происходит, уже дважды, в течение скольких недель? Ты должна быть более ответственной. Что, если с ним что-то случится?
Усталость давила на меня, и я на самом деле всего лишь хотела пойти домой спать.
— Может, поговорим потом?
— Ладно, хорошо, — он взяла своё пальто и сумочку. — Но завтра, после того как отоспишься, ты расскажешь мне аб-со-лю-тно всё.
— Договорись, — я прислонилась к ней, пока мы ехали вниз на эскалаторе, ощущая себя истощенной.
***
Кто-то тряс меня за плечо.
— Дорогая? Ты спишь уже слишком долго.
— Мам? — пробуждение в новой временной эпохе всегда немного сбивало с толку. Я привыкла к посыпаться с восходом солнца в очень морозное утро, и наблюдать за тем, как Нейт пытается развести огонь. Теперь же я уютно устроилась под своим покрывалом синевато-стального цвета, и у меня кружилась голова.
— Какой сегодня день? — спросила я.
— Воскресенье, чуть больше трех часов. Ты проспала почти двадцать четыре часа.
— Ох, — я почесала свои сухие, словно засыпанные песком, глаза. — Ну, ты же знаешь, как долго могут спать подростки.
Мама села на край кровати и стала рассматривать меня.
— Ты могла бы выиграть золотую медаль в соревновании по сну, дорогая.
У мамы были неглубокие морщинки вокруг глаз и рта, которые, как мне казалось, лишь еще больше придавали ей миловидность. Я потянулась к её руке и удивилась тому, что меня захлестнуло непривычной волной нежности. Я поняла, что скучала по ней.
Много раз меня манила идея рассказать ей о своей другой жизни. Но собственно, что могут сделать родители, если их ребенок расскажет им такую безумную историю? Потратят бешеные деньги на детского психиатра, вот что. Мне придется взять её с собой, чтобы доказать это, и после того, через что я только что прошла с Нейтом, ну, я убеждена, что это будет плохой идеей. Что если что-то случится с ней там? Понимание этого и её неспособность мне помочь лишь поставит перед обрывом.
Она выпустила мою руку и встала.
— Ты должна сейчас встать. Завтра в школу, а ты не сможешь уснуть ночью, если будешь продолжать в том же духе.
— Я сейчас спущусь. Я проголодалась. — я решила побаловать себя тарелкой хлопьев, чтобы дотянуть до обеда, и устроилась на своем обычном месте на диване в гостиной. Мама тоже была в гостиной, смотря одно из своих шоу с переделкой домов.
— А где Тим? — спросила я, вытирая молоко с подбородка.
Мама глубоко вздохнула.
— В своей комнате.
Ах, конечно. Полицейский эскорт и всё такое.
— А папа? — с надеждой добавила я.
— Он ушел, — она произнесла это без привычного уныния в голосе. Правда, я клянусь, я разглядела настоящую, хоть и мимолетную, улыбку.
— Как обстоят дела, ну ты понимаешь, у вас с папой? — осмелилась спросить я. Затем я поняла, что мой день Рождения был всего лишь вчера.