По дикому Курдистану
Шрифт:
– Что, есть две деревни Миа?
– Да. Эти деревни принадлежат нашему бею. Верхнюю населяют настоящие мусульмане, а нижнюю – несториане, которые вот взяли и внезапно исчезли.
– Почему?
– Этого никто не знает. Ну вот, господин, приехали, здесь живет бей. Слезайте со своими с коней, и разреши мне сообщить бею о вашем приезде.
Мы остановились перед длинным невзрачным зданием. По длине его можно было судить, что здесь живет бей. По зову Дохуба пришли несколько курдов, чтобы отвести наших коней на конюшню. Сам он вернулся немного спустя и повел нас к бею. Мы нашли его в большой
– Добро пожаловать ко мне, эмир! Ты мой брат! Твои спутники – мои друзья!
Он подал нам всем по очереди руку. По его знаку курды собрали почти все подушки в помещении, снесли их в одну кучу, чтобы соорудить для нас удобное место для сидения. Мы уселись, другие остались стоять.
– Я слышал, что могу говорить с тобой по-курдски?
– Я владею этим языком не в совершенстве, а мои друзья вовсе его не понимают.
– Тогда позволь мне говорить с тобой по-турецки или по-арабски!
– Пользуйся тем языком, который понимают твои люди, – сказал я ему вежливо.
– О эмир, вы мои гости. Давай говорить на том языке, который понимают твои друзья! На каком языке им лучше говорить?
– На арабском. Но, бей, вели своим людям присесть! Они не турки и не персы, а свободные курды, которые встают только для приветствия.
– Господин, я вижу, ты знаешь традиции курдов и уважаешь их; будь по-твоему, я разрешу им сесть!
Он дал им знак, и их взгляды, направленные в мою сторону, сказали мне лучше слов, что они оценили мою вежливость. Здесь мы имели дело с интеллигентным предводителем курдов, который наряду с диалектами своего родного языка понимал также по-арабски и по-турецки, что поистине редко. Можно было предположить, что бей понимал и по-персидски, и в ходе моего столь короткого пребывания я убедился в своей правоте.
Принесли трубки, потом подали рисовую водку с приятным вкусом. Курды с большим усердием употребляли ее.
– Что ты думаешь о курдах-бервари? – спросил бей.
Этот вопрос был задан без всякой задней мысли и служил лишь вступлением к беседе.
– Если они все такие, как ты, то я могу сказать о них лишь хорошее.
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. До сих пор тебе приходилось испытывать от них лишь плохое, – заметил он.
– О нет! Разве мне не принесли истинную радость Дохуб и оба его родственника?
– Ты заслужил их дружбу и, видимо, мою тоже. Мы же отплатили тебе черной неблагодарностью. Простишь ли ты меня? Я ведь не знал, что это ты!
– Прости и ты мне! Один из твоих
– Расскажи мне, как это произошло.
Я дал ему подробный отчет и спросил его: есть ли здесь основание для кровной мести?
– По обычаю этой страны он все-таки должен отомстить за смерть своего отца, если не хочет заслужить презрение всех окружающих.
– Ему это вряд ли удастся!
– Пока ты у меня в доме и в моей стране, ты в безопасности. Но он будет следовать за тобою, даже если ты пойдешь на край света.
– Я не боюсь его.
– Ты должен быть достаточно силен, чтобы противостоять ему и победить его в открытом поединке, но тогда появятся новые мстители. А сможешь ли ты защититься от пули из окна или укрытия? Не лучше ли тебе расплатиться?
– Нет, – отвечал я с нажимом.
– Аллах дал тебе большое мужество презирать мстителя. Я позабочусь о том, чтобы это не привело тебя к гибели… Ты был у отца моей жены в Спандаре?
– Я был его гостем и стал его другом.
– Я знаю об этом. Не стал бы ты ему другом, он не доверил бы тебе подарок для нас. Ты нравишься Аллаху, он везде находит тебе друзей.
– Аллах посылает своим людям и плохое и хорошее, он их радует, а временами опечаливает, для того чтобы проверить их мужество. В Амадии я нашел и врагов.
– Кто был твоим врагом? Мутеселлим?
– Он мне ни друг и ни враг, он боится меня. Но к нему приезжал человек, который меня ненавидит, он виновен в том, что меня даже хотели посадить в тюрьму.
– Кто это?
– Мосульский макредж.
– Макредж? – переспросил бей. – Он враг курдов, он враг всех людей. Что нужно было ему в Амадии?
– Он бежал в Персию, поскольку сам Анатоли кади аскери пришел, чтобы сместить с поста его и мосульского мутасаррыфа.
Эта весть была большим сюрпризом для бея. Он тотчас же сообщил это своим, воспринявшим ее с таким же удивлением. Мне пришлось все подробно рассказать.
– Тогда, пожалуй, сместят и мутеселлима? – поинтересовался бей.
– Этого я не знаю. Он был тюремщиком мутасаррыфа, который каждого, кто должен исчезнуть из Мосула, посылал в Амадию.
– Может, он все-таки посылал лишь преступников?
– Нет! Ты слышал об Амаде эль-Гандуре, сыне шейха хаддединов?
– Его тоже взяли в плен и послали в Амадию?
– Да. Он даже ничего не подозревал об их коварстве.
– Был бы я хаддедином, я бы пошел в Амадию, чтобы освободить сына моего шейха.
– Бей, это трудное дело!
– И тем не менее я бы это сделал. Хитрость часто лучшее оружие, чем насилие.
– Тогда знай, что нашелся хаддедин, который поехал в Амадию.
– Один-единственный?
– Да.
– Ему это не удастся, – сказал бей. – Для такого дела нужно много людей.
– И все-таки ему это удалось, – возразил я.
– Что ты говоришь! Он действительно освободил сына шейха? Хитростью или силой?
– Хитростью.
– Значит, он не только смелый и решительный, но и умный человек. Это был обычный воин?
– Нет. Это был сам шейх.
– Господин, ты говоришь чудесные вещи! Но я верю в это, потому что мне сказал это ты. Будет ли им сопутствовать безопасность по пути на родные пастбища?