По дороге во сне
Шрифт:
Поняв, что его план не работает, он всё же решил не отступать от существующей структуры. В его голове он видел только одну возможность выбраться, эта возможность лежала где-то в процессе сновидения. Кейдан не поменял основу плана, звучащую как настройка через определенные источники информации, но поменял вводные. Заменил детали, заменил персонажа, заменил сюжет, уходя как можно дальше от биографического пересказа. Он перекроил всё внутри, но структуру оставил точно такую же. Так в заключение нового рассказа, герой, попадаясь в ловушку, пытался сбежать посредством сна. Засыпая из раза в раз, его сознания проникало в разные миры, пока однажды, одно сновидения не поведало ему путь ко спасению. Пройдя по этому пути, он смог выбраться и вернуться в свободный мир.
Несколько дней Кейдан потратил на новую историю. Он пытался создать её органичной, естественной и более-менее удобоваримой для любого уровня читателей. Эти качества сочились из него не из необходимости, а из натуры, требующей хорошего обращения с книгой. Из-за
Новые погружения в украшенные по-другому миры, имели точно такой же эффект. Всё то же бессмысленное скитания, все те же, пусть и выглядящие по-другому, пейзажи, все те же события, громко повествующие о том, что план отказывается работать так, как его задумал собственный создатель. Осознания того, что план не ведёт по желанному пути, сподвигло Кейдана создавать еще больше рассказов. Он как безумный рванулся придумывать истории, иногда даже не имеющие нужного финала. Он писал сюжеты и по окончанию окунался в созданный им мир, сначала наслаждаясь, а потом испытывая к этому способу исключительно надежду. Кейдан написал множество рассказов, некоторые из которых дарили невероятные ощущения, но впоследствии воспринимались как бессмысленная трата времени. На короткий период, когда отчаяния поглотило его без остатка, а именно это случилось после повторной провальной попытки, Кейдан словно потеряв надежду пустился в забвения, существуя при этом между настоящим, где он писал рассказы и заливал алкоголем время между остановок при написании, и несуществующими мирами, настроенными его собственными историями. Так пролетел примерно месяц, и в какой-то момент в нем словно проснулся голос разума, завопивший, что нужно выбираться любой ценной. Тогда, не имея ничего в голове, он вновь прибегнул к старому плану, но теперь Кейдан действовал, вооружившись надеждой. Он не видел другого способа кроме того, что никак не мог подарить желанный результат.
Время относительно. Иногда увлеченно занимаясь, ты не замечаешь, как пролетают часы, дни, недели. В приятной обстановке, время как быстро утекающий ресурс стремится раствориться. Минуты ускоряются, унося за собой множество часов и через мгновения ты оглядываешься в бездонную пропасть, где под эгидой увлекательного занятия, находится потраченное время. Это лучшее распоряжение ресурсом, доступным исключительно живым созданиям. Но есть и обратная сторона. Под другим углом время может нещадно тянуться, сковывая сознания в путы отчаяния и безысходности. Эти путы как острый нож разрезают сознания, и ты как заключенный на вечные муки чувствуешь каждую медленно затухающую секунду. Время в этих обстоятельствах выступает садистом, приносящим яркие страдания. Эта двойственность времени является его основой. Оно в одном лице может быть спасителем, а в другом выступать в качестве палача, заносящего огромный топор над склонившейся головой скучающего человека. Именно в роли палача время предстало перед отчаявшимся Кейданом.
Прошло несколько месяцев. Кейдан мысленно прокладывал длинную череду бесконечного времени, разбитого на десятки дней. Эти дни наполнялись механическим повторением одного и того же, из-за чего каждый терял свою уникальность. В какой-то момент, Кейдан уже не мог определить сколько дней прошло. Время для него стало мучительным элементом, нещадно вгрызающимся в ослабевшие сознания. Прошли года, десятилетия, целая вечность, которую он не мог измерить. Для него всё струящиеся время стало единым потоком, тянущим свои бесконечные притоки, сквозь тысячи часов, не имеющих возможности банального подсчета.
Его занятия, сначала пышущие надеждой, стали превращаться в отчаянные попытки, не имеющие положительного результата. Он повторял их из раза в раз, но исход всегда оставался одним и тем же.
Слова звучали вновь и вновь, что в результате сделало их догматом, без исключений принимаемым Кейданом, ибо он не видел более способа противостоять звучавшей реплики. Он слышал, что выхода нет, но всё равно повторял свои действия, словно где-то глубоко внутри этого отчаявшегося человека еще тлел маленький огонек надежды, за который цеплялось угасающие сознания.
Жизнь Кейдана превращалась в безнадежность, сгущающуюся под гнетом ударов времени, ставшего для него мучителем, палачом. Он не понимал сколько уже находится в ловушке. Для него время, проведенное в особняке, было сопоставимо с вечностью. Он стал забывать себя прошлого, стал забывать свои воспоминания, свои мотивы, желания, свою жизнь. Сознание пустело, оставляя внутри лишь отчаяния от невозможности совершить нечто задуманное. Что именно Кейдан хотел сделать он не помнил, но усердно продолжал совершать вылазки в сновидения, украшенные деталями, вырванными из его собственных рассказов. Он делал это уже тысячи раз и тысячи раз возвращался обратно в особняк, интерьер которого стал восприниматься как несокрушимая действительность. Появляясь в этих стенах, он наливал себя стакан любого из напитков, ожидающих в баре, и, изредка потягивая жидкость, прохаживался вдоль полок на первом этаже. Концом этого действия была остановка в центре комнаты, аккурат прямо под люстрой. Остановившись, Кейдан поднимал взгляд и темные мысли посещали его голову.
В этом заключалось всё, что Кейдан делал начиная с момента, когда у него закрались мысли о несостоятельности своего плана. Примерно тогда же зародилась мысль, всегда возникающая, когда он после своего бессмысленного обряда поднимает глаза и смотрит на ограждения четвёртого этажа. Эта мера предосторожности зародила идею, что неустанно укрепляется каждый раз, когда Кейдан поднимет взгляд. Он постоянно задает себе вопрос в момент мыслительного созидания сюжета, где его тело медленно падает и разбивается о пол. «Что будет, если я умру во сне?». Думая над ответом, Кейдан откидывает возможность проверить это суждения, оставляя всё до неизвестных времен. Но с каждым разом ему всё труднее сопротивляться позывам узнать куда же приведет это действия.
Прошло еще несколько месяцев. Безрезультатность вылазок в свои сновидения закрепила за ними безоговорочный статус бессмысленности. Всё нечто желанное когда-то, располагающиеся по предположению в сновидениях, исчезло, так и не появившись перед мысленным взором Кейдана. Он из раза в раз проникал в свое сознания, пытаясь отыскать желанный выход, но вокруг было лишь холодное молчания. Эта звенящая тишина, на ряду со словами, звучащими из уст неизвестного, превращалась в суровую реальность, которую Кейдан неосознанно принял. Он забыл о том, что хотел совершить, забыл о себе настоящем и полностью растворился в одних и тех же действиях, начинающих фонить гниющей плотью. Кейдан не прекращал вылазки, пытаясь спрятаться за этим действиям, оправдывая свои поступки той мыслью, что он не сидит без дела. На деле же это была пустая трата бесконечного времени и яркое выражение трусости. Он боялся что-либо предпринять, ибо в одно мгновения почувствовал, что выхода не существует. Кейдан не мог даже попробовать, его руки опускались, в нижней точке они хватали ручку и отправлялись создавать на бумаги нечто, что по мнению своего хозяина было единственным способом найти решения. Он писал каждую свободную секунды, создавал десятки персонажей, помещал их в сотни историй, переплетал тысячи маленьких мгновений, наполняющих в будущем сновидения. Его действия загоняли его в глубины беспамятства, откуда он словно не хотел возвращаться. Так он избегал действительности, но время решило вновь выступить и спустя несколько месяцев, оно провозгласило, что всё им проделанное не возымело никакого результата. Как бы Кейдан не пытался сбежать от суровой реальности, заставляющей принять то, что ему нужно искать новый способ выбраться, она всё равно наполнила его пустующие сознания. Прошедшее время было потрачено на бессмысленные потуги, принесшие лишь заключения, утверждающие несостоятельность придуманного плана. Именно тогда, мысли, что образовывались при взгляде на ограждения четвертого этажа, стали набирать обороты.
Этот сюжет, возникающий в голове каждый раз, когда Кейдан поднимал глаза, стал усиленно крепнуть и перенимать черты придуманного ранее плана. Сначала он выглядел как неуместный риск, вполне способный оборвать струящуюся жизнь. Это было неоправданное действия, поэтому в начале своего появления оно воспринималось как ненужный полет фантазии. Потом эта фантазия обрела статус постоянного гостя, усиленно работающего над улучшением своего образа. Уже не было тех радикальных мыслей, отклоняющих сюжет, где тело Кейдана быстро умирает, на замену им пришли компромисс и желания выбраться любой ценной. Каждый поднятый взгляд, каждая ускользающая реальность, обрывающееся словами, каждый выпитый стакан и написанное слово, будто заявляли, что в появившемся вопросе скрывается нечто большее, возможно способное принести ускользающую свободу.
Затем наступил момент, когда фантазия стала единственным оплотом, готовым принять стремления Кейдана. Он окончательно разуверился в изначальном плане. Бесчисленные провалы, сотни сновидений и крепнущая альтернативная мысль надавили на прочный слой, скрывающий фантазию, выглядящую сначала как неоправданный риск, а теперь блистающую как единственный доступный вариант. Основой для нее стала промелькнувшая мысль, появившаяся еще при первом осознании своего положения. Основываясь на приобретённом опыте и прибавив к нему некоторые данные, Кейдан зародил в себе идею, в момент молчаливого ответа, прозвучавшего, когда старик провозгласил, что выхода нет. Эта идея заключалось в теории, что из сна можно сбежать посредством смерти. Зачастую случалось так, что в открывшимся сюжете, когда сознание растворяется во сне, главный герой, то есть сам Кейдан, умирал и через мгновения просыпался нагруженный остатками сюжета. Эти воспоминания, на ряду с воспоминаниями других людей и изучением данного эффекта, повлияли на возникновения подобной идеи. Она вспыхнула на секунды и не погаснув ушла в тень струящихся обстоятельств и быстрого вывода, заявляющего что смерть в созданном мире может повлиять на реальность. Там она росла, крепла, пускала корни, иногда проступающие в сознании, и набиралась сил, освободившихся в момент отчаяния своего хозяина.