По другую сторону надежды
Шрифт:
Молоденькая ведьма за стойкой, указатели, лифт, солнечный свет, едва пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы в коридорах. Сиделка у кровати — и отсвет презрения и, одновременно, подобострастия в ее глазах. Презрения — потому что она презирает всех, кто ходит к безнадежным больным, полагая, что каждый из них бывает здесь только для того, чтобы лишний раз порадоваться — умирает не он, а кто-то другой, поняла Панси. Подобострастия — потому что в этой палате умирает Гермиона Грэйнджер, про которую ни черта не ясно, кроме того, что ее навещала МакГонагалл, та самая дама, что сменила на посту Альбуса Дамблдора, убившего
Этого хватало, чтобы быть вежливой с посетительницами пациентки. На всякий случай.
— Только не прикасайтесь к ней, — учтиво напомнила она и встала, уступая Панси место рядом с кроватью.
— Как она? — негромко спросила девушка, удерживая сиделку за рукав.
Несколько секунд тишины дали больше информации, чем произнесенные, наконец, слова.
— Мы делаем все, что возможно, — ровно ответила та — и вышла.
Почки не функционируют, поражение кожного покрова — восемьдесят три процента, лицевые и глазные мышцы не подлежат восстановлению, разрушение периферической нервной системы…
— Ну, здравствуй… гриффиндорка… — вздохнула Панси, медленно опускаясь на стул.
Лежащее, а, точнее, висящее в футе над кроватью спеленатое заклятьями существо не отреагировало. Впрочем, реакции Панси не ожидала — идя сюда, она отдавала себе отчет в том, что поговорить с Гермионой уже не удастся. Да и сложно говорить с тем, чьи голосовые связки остались в недавнем прошлом — даже если у Грэйнджер хватит упрямства выкарабкаться из комы и пройти через все курсы косметической колдомедицины, вряд ли она сможет снова научиться говорить. И — да, видеть. Немота — еще полбеды, но слепота… При том, что поражены не только глаза, но и весь участок мозга, ей даже подвиг Моуди не повторить…
Жалость была бы уместной, поймала себя на странной мысли Панси. Хорошо, что испытывать не обязательно. Мешает… да и ни к чему она Грэйнджер. Вот если бы жалостью из комы поднять можно было… или хотя бы зрение вернуть…
Она протянула руку и осторожно коснулась лба едва дышащей Гермионы кончиками пальцев.
— Давай-ка посмотрим, что там у нас… — бормотала Панси, скользя ладонью над лицом девушки.
Прикрыв глаза, она сосредоточенно прислушивалась — так, как учила Лавгуд, хотя из Лавгуд учитель, конечно… так ведь и другого-то нет, только и остается, что вытягивать информацию из этой чокнутой…
«… — Я ей что, все мозги должна буду обшаривать?
— Драконы были последним и самым пугающим из того, что она видела. Наверняка это будет на поверхности. Просто посмотришь — что увидишь, то и хорошо. Не получится — придем еще раз…
— Если он будет, этот — еще раз…»
В воспоминаниях Гермионы была чернота. Непроглядная, пустая, гулкая, как дом, который давно покинут хозяевами. Панси сжала зубы и уставилась на девушку, подперев кулачком подбородок.
— Ну, и что мне с тобой делать? — мрачно поинтересовалась она. — Ты ж такими темпами в любой момент умереть можешь… единственный свидетель ты наш.
Она придвинулась ближе.
— Ладно… попробуем вот так…
Панси встала и, наклонившись, уперлась обеими руками в кровать по разные стороны от Гермионы. Пустые выжженные глазницы смотрели прямо на нее.
М-да, жаль, что у нее глаз нет, машинально подумала Панси. Что-то, чувствуется, легче было бы на порядок…
Вдохнув, она склонилась чуть ниже, лбом к самому
Лавина образов нахлынула, смывая сознание, как мощный поток.
Лица замелькали, сменяя друг друга, как картинки в рехнувшемся калейдоскопе. Суровое и напряженное — МакГонагалл, мрачное — Снейпа, улыбающееся — какого-то темнокожего мужчины средних лет, рыжий Уизли — сосредоточенно покусывает губы, глядя на шахматную доску, и пламя камина за его спиной, Гарри… хмурый и осунувшийся, на подоконнике аляповатой, в ярко-красных тонах, гостиной, снова Гарри — лежащий на пушистом ковре, навзничь, огромный, вспухший ожог на его груди, под разорванной рубашкой, чьи-то глаза — бездонная серая пустота, сумрачный, исхудавший Драко, выходящий из камина, пламя свечи, и тени от него — на стене…
Панси фыркнула и помотала стриженой головой. Чушь какая-то…
«…— Почему, вообще, идти должна ты? У тебя ни опыта, ни умений!
— Потому что о том, что ты — маг, в Магическом Мире только ленивый не знает.
— И что, арестуют прямо в клинике? Не смеши.
— Когда арестуют, смеяться сама уже не захочешь. Иду я, потому что больше некому.
— Только не вздумай там ни на кого влиять! И не защищайся, пока не трогают — они просто люди.
— Хорошо…
— И мысли у всех подряд не подслушивай. Упаси Мерлин, заметят.
— Да, мамочка! Заткнись уже…»
Нужно было что-то другое. Нужно. Необходимо, черт побери, Грэйнджер, ну как же тебе объяснить, что нам без этой информации никуда, дурочка ты наша…
Панси стояла, наклонившись над ней, и нервно постукивала пальцами по одеялу.
— Давай же, милая, мне нужно увидеть… — пробормотала она, проводя ладонью над обожженной щекой. — Очень нужно. Ты даже не представляешь, как сильно, это ж получится, что ты зазря здесь загнулась, если я сейчас из тебя вытащить ничего не смогу… Давай, подскажи мне, как тебя разговорить… Неинтересны мне твои личные переживания, только это покажи, и я отстану… Честное слово, отстану, только помоги — хоть немножечко…
Грэйнджер молчала — хотя, конечно, она молчала бы в любом случае, даже хныкать и стонать толком ей сейчас было нечем, обугленный остаток от человека… Панси невольно поморщилась — пакостная, все-таки, смерть от ожогов… никому не пожелаешь. Хорошо, хоть в коме лежит — наверняка боли не чувствует…
Чертова жалость все же упорно пыталась прорваться наружу.
«…— Запомни — чувство, физический контакт и желание. Этого достаточно.
— Зачем мне это запоминать, если ты только что вопила, что этого нельзя делать?
— Пфф… Так ты не делай, ты запоминай. Все равно когда-нибудь пригодится, вдруг мальчишек рядом не будет.
— …Странные вы тут, все равно. Все трое.
— Зато живые, Панси. Чего и тебе желаю…»
Живые. Грэйнджер, вон, тоже живая… только толку от этого никакого пока что. Хотя, с другой стороны, если она умрет, толку не будет не только в ней, но и в ее самоубийстве. Из мертвых, по словам Лавгуд, уже ничего не вытянешь… будь ты хоть трижды магом.
— Мне нужна эта информация, — монотонно повторила Панси, глядя в пустые глазницы. — Ох, Грэйнджер, как она мне нужна… не самим же нам шеи подставлять, раз ты такая дурочка оказалась… что даже улизнуть толком не успела… Хотя — ведь успела же. Там не было антиаппарационного барьера? Или ты умудрилась за него выскочить? Или что?