По другую сторону надежды

Friyana

Драко не удержался и хмыкнул.

— Знаешь, — негромко вздохнул он. — Возможно, у меня, и правда, проблемы с самооценкой. Но я не хочу делить того, кого люблю, ни с кем. Я так чувствую.

— Звериный эгоизм, — восхитилась Луна. — Хорошо, что мы это не обо мне, а так, в абстрактных терминах. Не хотела бы я быть той, кого ты любишь, если твоя любовь — такая, уж извини.

Драко долго молчал, глядя на нее.

— Твоя свобода тебе дороже? — чуть слышно спросил он наконец.

— Конечно, — усмехнулась девушка. — Всякие «ревнует — значит, любит» хороши, пока это не начинает происходить с тобой

в твоей жизни. Да зачем далеко ходить, ты посмотри, что Гарри вытворяет! Он чуть не убил тебя позавчера только потому, что в его терминах это — искренность и дружба! Даже не любовь, Драко! Дружба! Да упаси Мерлин меня от таких друзей… и любовников…

— Так ты спала с ним или нет? — быстро перебил ее Малфой.

Луна снова устало рухнула на подушки, закрывая лицо руками.

— Ты меня достал… — простонала она. — Слушай, если ты мне доверяешь, то я плохо понимаю, откуда мог взяться такой вопрос.

Драко молча и выжидающе смотрел на нее. Она опустила руки и вздохнула.

— А, если не доверяешь, то на черта тебе мой ответ? — спросила она.

Малфой изумленно моргнул.

— Тебе что, просто ответить сложно? — ровно поинтересовался он. — Как есть?

— Ты что, из того, что я говорила, ни слова не услышал? — ответила она вопросом на вопрос. — Ответ — он в тебе, а не во мне. Неважно, что я делаю на самом деле. Если ты — неспособный полюбить даже самого себя ревнивец, то даже просто мой разговор с Гарри будет считаться изменой. А если у тебя нет проблем с самооценкой, то я могу спать хоть со всем авроратом и редакцией «Пророка» впридачу — ты все равно будешь понимать, что на наши отношения это не влияет. А мой ответ, Драко, ни черта не изменит. Ты будешь задавать этот вопрос снова и снова, каждый раз, когда появится повод — а при твоей-то неуверенности в себе он будет появляться по сто раз на дню. И рано или поздно мне надоест доказывать тебе, что я не соплохвост. И я либо пошлю тебя к Мерлину вместе с твоей тонкой душевной организацией, либо, действительно, попытаюсь получить поддержку и понимание где-то в другом месте. А ты получишь-таки свои долгожданные доказательства того, что все бабы — дряни, вот только вряд ли поймешь, что такими их делаешь — ты.

Драко с хмурым видом покусывал нижнюю губу, разглядывая собственные руки.

— Ну, хоть спросить, какого Мерлина ты поперлась к Поттеру среди ночи, я могу? — мрачно поинтересовался он. — Или это тоже будет говорить о моей низкой самооценке?

Луна не удержалась и фыркнула, перекатываясь на живот и зарываясь лицом в подушку.

— Весь вопрос не в том, что спрашивать, а в том, для чего, — философски заметила она. — Если тебе интересно, что происходит в моей жизни, и тебе хочется в ней поучаствовать…

— Мерлин, да, мне этого хочется! — раздраженно прошипел Драко. — Скажешь ты уже или нет?

— Да кошмар ему снился… — негромко пробормотала Луна. — Сдуру решила разбудить, он меня, естественно, чуть не пришиб спросонья… а потом языками зацепились…

— О чем говорили-то хоть? — стараясь говорить ровно, спросил Драко.

Девушка невыразительно махнула рукой.

— О тебе, о чем же еще… — сказала она и снова зевнула. — Иди ко мне, а? Хоть полчасика еще полежать…

— Обо мне? — настороженно уточнил Драко.

— Конечно. Прихожу это я к

Гарри посреди ночи, залезаю к нему на кровать, стараясь не очень явно таращиться на великолепное обнаженное мужское тело, едва прикрытое одеялом, и болтаем мы с ним чуть ли не до утра, разумеется, о тебе. Ты идешь или нет?

Драко машинально прикинул, не оскорбиться ли еще раз. По всему выходило, что проходить все то же самое по второму кругу будет уже не смешно. Совершенно.

Она сказала — если ты доверяешь… — подумал он. Если веришь, что ты достоин того, чтобы тебя любили… то ты не будешь искать доказательств. Неужели я даже на шутки теперь буду дергаться — и гадать, не собирается ли она наставлять мне рога?

Он неуверенно передвинулся поближе и лег рядом, обнимая ее. Теплая ладошка тут же притянула его за затылок, поглаживая шею, перебирая волосы. Драко устало прикрыл глаза и потерся носом о щеку девушки.

— Я люблю тебя… — сонно прошептала Луна.

Сон мгновенно слетел. Драко замер, на мгновение перестав дышать.

— И, кстати, я разобралась, почему у вас амулеты закрылись, — чуть слышно добавила она. — Напомни завтра, я расскажу…

— И ты туда же, про амулеты… — Драко раздраженно откинулся на спину, в глубине души не зная, радоваться ли смене темы или решить, что ему послышалось. — Сговорились со Снейпом вы, что ли…

— Только не понимаю, как именно. Почему — вроде понятно, а вот как… ну не могут два настолько разных артефакта выдавать такой схожий результат… да еще и одновременно… К тому же, для каждого в отдельности такое действие слишком нехарактерно, так что даже и не знаю…

Сонное бормотание Луны постепенно затихало, сменяясь ровным дыханием. Драко лежал, сосредоточенно глядя в потолок. Перед глазами упорно стояла странная, полузабытая картина — полумрак Хогвартской спальни, мерцающий свет от огня в камине, и Поттер с тяжелым серебряным кубком в руке, сидит, прислонившись спиной к его груди и откинув ему на плечо свою вечно лохматую черноволосую голову.

«Я люблю тебя, Малфой… В хорошем смысле этого слова...»

Глава 8. Дежа вю.

Все несколько дней, прошедших с памятной сумасбродной ночи, когда Луна вломилась к нему в спальню и наговорила выше крыши, Гарри бродил по дому, как в тумане, не решаясь лишний раз поднять глаза и посмотреть в зеркало. Ему было стыдно.

Я — стихийный маг, повторял он себе. Почему, в таком случае, услышав слова, которые всего лишь — правда, я сбегаю в отрицание и вспыхиваю, как чертов высохший пергамент? Почему я не могу просто признаться — вслух — даже не Малфою, пусть просто себе, чего я хочу, и отчего вся эта история с посвящением Луны так выбила меня из колеи?

Ведь, если не врать, наплевать мне было на все ошибки, которые делал когда-либо Драко, если они не отдаляли нас друг от друга. А то, что можно было отнести к его личным решениям, не имеющим со мной ничего общего, я тут же кидался раскрашивать в черный цвет, даже если Малфой был вынужден так поступить, и страдал в итоге не меньше всех остальных. Я — лжец и трус… я всего лишь боялся его потерять… так сильно, что был готов обвинить его во лжи, в том, что он закрывает глаза на действительность. Вот только закрываю их — я.