По другую сторону надежды

Friyana

— Лавгуд, вот только не строй из себя дуру, хорошо? Даже твое лицо для этого недостаточно простодушно, — перебил ее Драко. — Если бы из твоей постели исчез я, то вероятность того, что Я отправился бы в спальню к Поттеру, исчезающее мала. При том, что ты даже не скрываешь, что была там.

— Да нечего мне скрывать, — устало вздохнула Луна и откинулась на подушки, зевая и потирая глаза. — Просто я плохо понимаю, из-за чего весь сыр-бор… Тебе какая разница, где я была? Ты все равно в это время спал.

Драко на мгновение показалось, что он вот-вот задохнется от такой наглости.

— О, конечно, — зло сказал он. — Мне должно

быть все равно, где ты и с кем ты. Каждый раз забываю, что ты слишком дорожишь своей хваленой свободой, чтобы впускать меня в свою жизнь.

— Да не нужна тебе моя жизнь… — негромко пробормотала Луна, сворачиваясь в клубок.

— Ты что, всех мужчин за идиотов держишь, или только мне так повезло?

Девушка фыркнула и покачала головой.

— Чертов ревнивый ублюдок… — с горечью усмехнулась она. — Ты ничем не лучше, чем Гарри. Готов рвать и метать, если что-то, на что ты изволил положить глаз, не трепещет от счастья принадлежать тебе одному — даже если тебе совершенно это не нужно. Вы просто очаровательно друг друга стоите…

— Лавгуд, ты пропадаешь среди ночи, заявляешься под утро вся помятая и сообщаешь мне, что я не лучше, чем Поттер, тебе не кажется, что это уже перебор?

Луна вздохнула и перевернулась на спину. От ее улыбки не осталось и следа.

— Во-первых, я вполне могу быть помятой еще с вечера, — в тон ему процедила она. — Во-вторых, ни ты, ни кто-либо другой не вправе требовать моих оправданий. Рассчитывать на них — может быть, а требовать я ни тебе, ни кому другому позволять не собираюсь. Хочешь, чтобы тебе доверяли и делились с тобой — научись для начала доверять сам. Пока что ты обращаешься со мной ничем не лучше, чем с Гарри, и мне, если честно, все сильнее хочется начать отвечать тебе тем же.

— Вот как? — холодно уточнил Драко. — И как, по-твоему, я должен с тобой обращаться?

— Я устала, как гиппогриф после охоты, я не спала полночи, мне через час вставать и бежать в Министерство. Для разнообразия, если уж у тебя не хватает душевных сил предположить, что я тоже нуждаюсь в поддержке, можно хотя бы попробовать не становиться еще одной моей проблемой и не устраивать мне истерику в шесть часов утра!

Драко возмущенно выдохнул.

— О, извини, — его постепенно разбирал нервный смех. — В следующий раз я подожду до вечера. Ой, нет, вечером же ты наверняка вернешься уставшая, да еще и опять письма какие-нибудь писать засядешь. Так что, наверное, только ночью. Но ночью ты захочешь спать, потому что тебе рано вставать и ты, опять же, устала. Наверное, надо будет попросить тебя занести мою персону в свое расписание, чтобы я смог высказывать свои претензии в удобное для тебя время и не мешать твоему насыщенному распорядку?

Луна молча смотрела на него с какой-то почти материнской жалостью и хлопала ресницами.

— Может, я и похож на идиота, Лавгуд, но я им не являюсь, — медленно проговорил Драко. — Можешь катиться, куда тебе нравится. Хочешь — по своим делам, хочешь — к Поттеру, хочешь — хоть к Мерлину на рога.

— Закончил? — со скучающим видом поинтересовалась Луна.

— С тобой — да, — чуть слышно ответил Драко.

Его лицо снова стало непроницаемой маской, губы сжались. Черт, да ему же больно, почти с удивлением отметила девушка. Он что, так боится остаться один, что готов сам всех отталкивать?

Она потянулась и села, сложив руки на коленях и глядя ему в глаза.

— Два слова,

Драко, — негромко сказала Луна. — Между нами, магами. Способными на внутреннюю честность. Умеющими отличать настоящие чувства от наносных. Не боящимися смотреть в лицо стихии, а после этого не боящимися уже вообще ничего. Два слова, можно?

Он молча смотрел на нее, и его сухие, будто замороженные глаза едва блестели в лучах пробивающегося из-за окон утреннего солнца.

— Ревность — это ведь тоже самообман, — вглядываясь в его лицо, сказала она. — Ты понимаешь, почему?

— Нет, — беззвучно разлепил губы Драко.

— Ревность — это страх потерять то единственное, что у тебя есть. Когда оно не единственное, ты не ревнуешь. Ты богат, щедр и можешь позволить себе быть великодушным. А когда знаешь, что, лишившись кого-то, останешься с пустыми руками, это — страшно.

Он молчал. Но и не спорил.

— Во-первых, пустые руки — это уже ложь. У человека всегда остается он сам и его способность любить — если, конечно, он вообще на это способен. Только человек этого видеть не хочет. Ему удобнее не видеть — потому что иначе все же придется быть щедрым. Быть человеком. Думать не только о себе.

Драко поморщился, но промолчал.

— Во-вторых, то, что у тебя есть — не единственное. Ты можешь любить целый мир, но выбираешь не замечать его и видишь перед собой только кого-то одного. Ты сам возводишь его в энную степень и возвеличиваешь его ценность в своих глазах. Хотя на самом деле один человек всего мира заменить не может. Никогда.

В глазах Драко промелькнуло упрямое возражение. Будто он точно знал, что это возможно, просто не хотел озвучивать.

— В-третьих, страх потерять, сам по себе, приходит только к тому, кто не уверен в себе. Кто в глубине души знает, что он недостоин любви, что рано или поздно она уйдет от него, потому что он получил ее — случайно. И он боится, каждый день, каждую минуту, и ищет подтверждения тому, что она все еще с ним. Или тому, что она уже бросила его. И рано или поздно это действительно произойдет — потому что, на самом деле, эти поиски и убивают все. Это недоверие.

— А ложь-то тут где? — спросил он наконец.

— Так ведь ты — не такой, Драко, — мягко улыбнулась Луна. — Ты думаешь о себе так, но ты — не такой. Просто не хочешь этого видеть. Внутренняя честность, извини, как я понимаю, подразумевает здоровую самооценку, но ни у тебя, ни у Гарри, при том, что вы все же — маги, ее нет. Более того, вы своей чертовой ревностью и моральной убогостью еще и гордитесь. Вам кажется, что это говорит о силе и искренности ваших чувств. Но на самом деле — всего лишь о неспособности доверять и регулярном самобичевании.

Драко надолго задумался, уставившись в одну точку и напряженно кусая губы.

— То есть, я должен спокойно смотреть, как мне будут изменять, и получать от этого удовольствие, — наконец мрачно обронил он.

Луна фыркнула и опустила голову на руки.

— Измена, Драко — это понятие из военной терминологии, — устало проговорила она. — Это когда идет сплошная битва за выживание, а боец твоей армии переметнулся к врагу и начал воевать против тебя. Стал — по отношению к тебе — предателем. Это — измена. То, что подразумеваешь ты, укладывается в эту схему? Твоя жизнь — битва за выживание? Если у твоей женщины появляется другой мужчина, это — война против тебя? Ты не много на себя берешь, вообще, если так думаешь?