По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Да, берега Байкала неспокойны. Где-то глубоко под морской чашей затаились не познанные пока силы и время от времени грубо встряхивают Байкал и окружающие его хребты. Каждый, кто бывал в Иркутске, обратил, наверно, внимание на то, что иркутяне высоких зданий не строят — сейсмичная зона. Но землетрясения, может быть, так редки, что не стоит о них говорить? Ведь залив Провал образовался сто лет назад, с тех пор ничего подобного не было. Может, хоть Байкальский завод строится в спокойной зоне?
Вот последние опубликованные данные Восточно-Сибирского геологического института о
«В районе Байкальского озера 29 августа 1959 года произошло землетрясение силой девять баллов и 22 октября 1961 года землетрясение силой восемь баллов. За время с 29 августа по 1 мая 1960 года произошло 1225 последующих толчков разной силы, включая толчки силой в шесть-семь баллов. С августа 1958 по сентябрь 1960 года сейсмическими станциями зарегистрировано 723 слабых землетрясения. Активные линии разлома земной коры, выходящие на поверхность, непосредственно окаймляют площадку строительства Байкальского целлюлозного завода на реке Солзан».
Какой же отсюда вывод? В официальном документе, который я уже цитировал, руководители Госстроя пишут:
«Детальное микросейсморайонирование площадки Байкальского целлюлозного завода показало, что эта площадка должна быть отнесена к зоне возможных землетрясений в десять баллов», что существует вероятность «возникновения непосредственно в районе строительства эпицентральной зоны с возможной силой землетрясения в одиннадцать баллов».
И далее:
«При такой оценке возможной силы землетрясения строительство завода на выбранной площадке очень опасно, не говоря уже о том, что удорожание строительства составит примерно 20 процентов и что в таких сейсмических условиях исключаются индустриальные методы строительства. В целях обеспечения безопасности зданий и сооружений Байкальского целлюлозного завода следовало бы снова рассмотреть вопрос о переносе строительства этого завода в район Братского промышленного комплекса».
Прошу прощения у читателя за длинные выписки из документов, но ведь нужны серьезные основания для выводов. Все сведения здесь научно достоверны, никем пока не опровергнуты и остаются в силе так же, как продолжает оставаться в силе решение о строительстве заводов.
Аквалангисты. Первые погружения.
Шашлык. Байкал — лаборатория чудес.
Открытие Бенедикта Дыбовского.
Богатое озеро. Неужели ему конец?
В доме приезжих лимнологического института — новые постояльцы. На веревках в коридоре развешаны резиновые костюмы, ремни, на полу лежат акваланги, свинцовые бабки на ремнях, напильники, трубки, маски, какая-то тяжеленная двухметровая труба. Потом я с удивлением узнал, что это фотоаппарат.
Мои новые знакомые едут на Тихий океан. Руководитель экспедиции биофизик Николай Михайлович — человек средних лет, весь ушедший в какие-то свои таинственные раздумья. Ребята относятся к нему с преувеличенным, почти детским почтением и восхищенно шепчут мне: «Готова!»
Ихтиолог Николай — юный,
В Байкал еще ни разу не опускались аквалангисты, эти ребята — первооткрыватели. Ученые лимнологического института перехватили их в Иркутске и попросили собрать озерную биомассу на разных глубинах. И вот — первое погружение. Я, конечно, увязался за ними. На берегу Борис и Олег долго натягивали на себя резину и какую-то шлею, пристегивали акваланги и пояса с грузилами. Мы отплыли в море, замерили глубину, и ребята ушли под воду.
— Там холодно и темно, — сообщил Олег, поднявшись наверх с камнями, покрытыми водорослями.
Они достали много пресноводных, лишь на Байкале встречающихся губок — зеленых, мягких, похожих на сгнившие сосиски, израсходовали весь воздух, намерзлись и весь вечер проторчали в мастерской, пытаясь накачать акваланги институтским компрессором. Гайки не подходили, они выточили самодельный переходной штуцер и все-таки нагнали давление до ста тридцати атмосфер. Дотемна они зачищали и клеили костюмы.
— Чтоб я приехал на Байкал да не сделал дела?! — самоуверенно басил Олег.
— Не хвастайся пока. Вероятно, в акваланг масло попало.
— Ничего!
Определенно Олег намерен был рисковать: под водой легкие работают очень интенсивно, а нечистый воздух здешнего компрессора содержал частицы масла, — фильтра-то не было. Масло может попасть в такие бронхи, которые обычно плотно закрыты, и вызвать тяжелое заболевание.
Утром начали задувать с ангарского истока. Пока ребята готовили костюмы, я сидел у директора института Григория Ивановича Галазия. Он говорил мне о Байкале, о том, что заводы отравят, опоганят море, и было как-то смутно на душе. А после обеда мы вышли на берег. Олег удивленно посмотрел на меня:
— Ты что задумался? Брось! Гляди, какой Байкал!
Байкал сердился, его сизые волны были в белых кудельках. Как это можно с легким сердцем лезть туда?
Мы с Борисом сели в лодку и отбуксировали Олега на глубину.
— Ты только недолго, — предупредил Борис.
— Поучи еще меня! — донеслось из-под маски.
Олег схватил ведро и исчез в волнах.
— Плохо, что в случае чего акваланг не сбросишь, — сказал мне Борис. — Лямки прилипают к резине, будто кто их клеем смазал… Что это он долго?
Веревку в моих руках дернуло, и я стал ее выбирать. В ведре были великолепные образцы водорослей. Снова опустил ведро, но тут мы попали под ветер, лодка запарусила, и нас понесло в море. Вынырнул Олег, белки его глаз были покрыты красными прожилками.
— Ты чего не тащишь? — крикнул он.
— Не чуял. Волна бьет.
— Вылазь! — сказал Борис. — У тебя же давление совсем упало.
— Еще разок!
Он нырнул, Борис покачал головой и заметил:
— Все от него могу терпеть, только не легкомыслия под водой. Ну и наломаю я ему хребет!.. Что же он не идет?