По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Но продолжим наш полет над Иркутией.
Байкал выкатился из-за гор. Он был двухцветный — темно-синий у берега, а дальше белесый, будто подо льдом. В воде под нами плыло солнце и стелило, словно с неба. Вышло так, что маршрут облета прибайкальских лесов почти совпал с моими наземными маршрутами, и было интересно осмотреть знакомые места с новой точки.
Голоустная. Видно, когда называли эту речку, у нее уже было безлесное, голое устье. Лес с безобразных вырубок, над которыми мы только что пролетели, доставлялся к морю по этой реке, а для целлюлозных заводов намечается взять из ее бассейна еще немало древесины…
Прощай, Байкал! Внизу проплыла Рогатка — исток Ангары, тонкая стрелка скалистого мыса у Слюдянки, зеленые отмельные воды вдоль южного берега моря. А вот и «Перевал». Сверху он кажется
Вдоль Тункинского тракта самолет шел недолго. Снова потянулась тайга. Над серыми шелкопрядниками мы пролетели почти до самой границы Бурятии и взяли вправо, к Иркуту.
Даже сверху Иркут — большая река. Идет густо, матерой, без проток и падушек. Лететь тут как-то неуютно — темные скалы проносятся под крылом, того и гляди пропорют самолету брюхо. Хребты здешние когда-то лезли друг на друга, сжимались, рушились и так, в беспорядке, застыли. Иркут, видно, хотел прорваться к Байкалу, но горы не пустили. Он мечется из стороны в сторону, петляет, яростно пенится в отбойных местах. Неужто он сейчас не смог бы, спасая Байкал, принять и взболтать как следует горькие годы? Может, сама природа ему сей крест предназначила? Главное — людей вдоль Иркута совсем нет, да и нечего им делать в этих мрачных затененных ущельях.
Водохранилище Иркутской ГЭС — гигантский дубовый лист. Он зелен в плесе, почти по-байкальски изумрудится на отмелях. Сквозь прозрачную ангарскую воду видны с самолета затопленные дороги, огородные грядки, остатки заборов и палисадников…
Виноват, внизу была не ангарская вода — ведь Ангару остановил человек, и река перестала быть собой. В водах так называемого Иркутского моря действуют уже новые законы, здесь свои течения и жизнь совсем иная, чем была в Ангаре.
Кстати, о гидростроительстве. Помню, какую общественную бурю вызвал несколько лет назад проект гидроэнергетиков, предложивших взорвать каменный порожек в истоке Ангары. Это «гениально простое» по замыслу предложение вызвало бы в жизни Байкала катастрофические последствия, но, к счастью, было отклонено. Однако позднее тихо родился новый проект, и сейчас он пробивается разными путями, хотя отличается от первоначального только вывеской. Речь идет о так называемой «прорези» в том же порожке. На любом совещании, посвященном проблеме Байкала, выступает инженер Григорович и «доказывает» необходимость, как он выражается, «дополнительной сработки уровня озера». Если проект осуществится, уровень Байкала будет фактически регулировать дежурный техник Иркутской ГЭС, а этого ни в коем случае нельзя допускать! Ангара по своим энергетическим ресурсам превосходит Волгу, Дон, Днепр и Каму, вместе взятые, говорят гидроэнергетики. Почему же они не используют эти ресурсы полнее, а посягают на Байкал? Множество легенд связано с Байкалом и Ангарой, но сейчас я хотел бы вспомнить одну малоизвестную аллегорию древних жителей этих мест, о которой рассказывает в своей книге «На таежных прогалинах» Н. Астырев:
«Разоряет дочка старика Байкала. Сколько ни стараются сыновья его сносить ему со всех сторон добытые ими богатства, а все растрачивает мотовка Ангара, и не может дальше богатеть старик». И как страшно вдруг узнать о продолжении этой легенды!..
Человек внутри природы.
Долой односторонние, ведомственные проекты!
Снова орел и решка.
Что это будет за комплексная схема?
Прощай, Байкал!
Общественный труд есть взаимодействие между природой и человеком. Стенать по поводу гибели природы бессмысленно и бесполезно — человек всегда пользовался и вечно будет пользоваться ее дарами. Топорище в руках дровосека сделано из той же березы, которая падает под топором. Но наша власть над природой, к которой мы стремимся и о которой так много говорим и пишем, приходит не в результате борьбы с какими-то враждебными, темными силами. По словам Фридриха Энгельса, «мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над
В «Диалектике природы» Энгельс охватывает кардинальный вопрос — о глубоких последствиях воздействия человека на природу. Он говорит о трудностях, с которыми люди сталкивались, когда хотели учесть естественные последствия, и еще больших трудностях при определении последствий общественных. И мне кажется, что для обсуждения замыслов о больших преобразованиях природы надо приглашать не только ученых и специалистов, знающих объект наших воздействий во всем его комплексе, но и философов, и социологов. Пора закрыть дорогу односторонним, ведомственным проектам «переделки» природы, которые не основываются на знании ее законов и нередко идут вразрез с общегосударственными и общенациональными интересами!
И в заключение еще раз о Байкале. Едва ли стоит продолжать спор Орлова и Решкина — вести его на этом уровне можно бесконечно. Очень хорошо, что Академия наук СССР и Госэкономсовет СССР разрабатывают сейчас генеральную схему комплексного использования природных ресурсов Байкала и его бассейна. Эта задача необычайно почетна и сложна, на выполнение ее уйдет много лет, но создатели этого долгожданного всеобъемлющего плана уже сегодня столкнулись с неразрешимым противоречием: как разрабатывать схему комплексного использования природных ресурсов, если целлюлозные предприятия ставят под удар эти самые природные ресурсы?
Что делать?
Может быть, людям, начавшим разрабатывать схему, собраться на виду у Шаманьего камня и дружно поработать?
Речь идет о том, чтобы, даже не загадывая далеко о естественных и общественных последствиях строительства на Байкале, прежде всего тщательно рассмотреть, выражаясь аллегорически, две стороны одной и той же звонкой монеты — орел и решку. Чтоб позднее не ввести государство в еще больший расход, надо просчитать немедленно и подтвердить или опровергнуть экономическую целесообразность строительства заводов именно здесь.
Если для народного хозяйства окажется невыгодным нарушать природный комплекс байкальского бассейна и разумнее, экономически целесообразнее строить эти заводы в другом районе Сибири, где добрые грунты, нет землетрясений, где неисчерпаемые запасы хорошо восстанавливающегося сырья, удобные транспортные пути и обжитая местность, тогда следует изменить профиль строящихся на Байкале предприятий. Если же экономические расчеты подтвердят правильность выбора площадок, тогда остается труднейшая проблема — отравленные воды. Есть строгое решение не допускать загрязнения Байкала сточными водами, однако оно также столкнулось сегодня с непреодолимыми противоречиями. Очистить, полностью обезвредить воду целлюлозники не смогут: нет в их распоряжении таких средств. Перекачивать отраву за пределы Байкальского бассейна они не хотят. Видите ли, якобы невозможно построить коллектор в полсотни километров! И это говорят в наше время, когда мы тянем трубопроводы от Волги до Иркутска и Берлина! Но даже если и сделают этот трубопровод, останется Селенгинскнй комбинат, отравленным водам которого один путь — в самые рыбные места Байкала.
Это противоречие необходимо также разрешить немедленно, потому что, когда построят заводы, никто не позволит им стоять без дела, и тогда — прощай, Байкал!
Только не верится в такое. Можно еще справиться с болезнью, и Байкал будет здравствовать вечно, а люди коммунизма смогут черпать все блага его полной и чистой чаши.
1963
Послесловие
В первой публикации путевой дневник «Светлое око Сибири» заканчивался на предыдущей главе. Очерк отжил свое на журнальных страницах, забылся, сглаженный временем, которое способно притупить самую острую ситуацию, умалить любую боль. Однако у меня боль за Байкал не проходила в эти годы, а словно бы возрастала. И сейчас я имею возможность написать это послесловие…