По мосту через пропасть
Шрифт:
– Тетя?
– А, прости, мой дорогой, я погрузилась в воспоминания.
– Я так и понял.
– Чем планируешь заниматься?
Адриан блаженно пожал плечами.
– Передавай привет мисс Бартон.
Кажется, он смутился. Ничего, это иногда бывает полезно. Заставляет задуматься.
– Эйд, да ты помолодел лет на десять! – У Анны смеялись глаза. Она была в платье цвета красного вина, и на фоне жемчужно-серого осеннего утра светилась, как рубин, на который падает солнечный луч.
– Нравится?
– Очень. Как себя ощущаешь, новый ты?
– Новым.
– Ясно. Сейчас что-нибудь придумаю… Кстати, сколько тебе лет?
– Двадцать девять.
– А-а. Знаешь, я подумала, мы так хорошо проводим время за разговорами – а не пригласить ли твою тетю на чашку чаю, кофе или шоколада? Что она больше любит?
– Шоколад. Но не знаю, согласится ли она, она так устала от светской жизни в Лондоне…
– Так я же не приглашаю ее на торжественный прием по случаю годовщины учреждения чего-нибудь-там.
Адриан погрустнел, и это не укрылось от глаз Анны. Нужно лучше прятать свои чувства. Вот он сказал, что моложе ее на три года, а она и виду не подала… Хотя какая ей, в принципе, разница.
– Ясно. – Анна обвела взглядом кофейню. – Не ее уровень.
– Перестань. Просто она такой человек.
– Ага. А ты не такой.
– Не такой. Ты же знаешь.
– Знаю.
– Что это?
– Черный чай с мятой.
– Просто черный чай с мятой? Я тебе не верю.
– Правильно делаешь. Но плох тот шеф-повар, который не умеет держать язык за зубами.
– Божественно. Здесь есть шоколад, да?
– Кто знает, кто знает… Здравствуйте, миссис Фостер! Давно вас не видела. Как здоровье мистера Фостера?
Вошедшая дородная дама с очень приятным лицом рассматривала сидящего за стойкой, почти нос к носу с Анной, Адриана с явным удовольствием. Видно было, что она про него наслышана и теперь наслаждается возможностью узреть все своими глазами.
– Спасибо, дорогая, он поправляется. Осень – такое тяжелое время…
– Да-да. Что вам приготовить?
– Горячего шоколада с острым перцем.
– Подождите несколько минут… Ваш любимый столик как раз свободен. Эйд, – она обратилась к нему вполголоса, – а тебе не кажется, что ты мешаешь мне работать?
Грубость иногда бывает показателем близости. С Эйдом – точно. В тот день, когда он перестал краснеть и уходить после таких откровений, она поняла, что они друзья.
Друзья… Хорошее слово. Емкое. В него можно с легкостью вместить все вечера, дни и утра, которые он провел на этом самом табурете, вот так же уперев локти в стойку и глядя на нее с искренней приязнью, ловя каждое движение; можно вместить все утра, дни и вечера… и ночи… когда его не было, и Анна ощущала смутную тревогу и даже пустоту, точь-в-точь как прирученный Лис у Экзюпери, или перебирала в памяти моменты последней встречи и улыбалась сама себе уголками губ. Можно вложить в слово «дружба» все разговоры, которые они вели, когда к словам примешивался ароматный пар от чая и кофе, разговоры иногда о самом личном. В один из вечеров, когда в кофейне, кроме них, уже никого не было, Анна, повинуясь минутному порыву, рассказала Адриану, что писала книгу, и тут же испугалась
Анна рада была, что Адриан стал ей другом. Большего она не хотела.
– Мешаю? Работать? Нет, ну что ты. Можно сказать, даже наоборот. Во-первых, я создаю тебе массовку. Во-вторых, я делаю тебе рекламу. Не в каждом кафе встретишь графа Рочестерского собственной персоной. В-третьих… Это же и есть твоя работа – готовить для людей и болтать с ними.
– Зануда.
– Нет, просто у меня дивергентное мышление. Умею смотреть на вещи с разных сторон.
– Камю?
– Нет, курс общей психологии.
Анна протянула ему небольшую жестяную баночку. В ней что-то пересыпалось.
– Это для тети Маргарет. Может быть, ей понравится.
– Надеюсь, здесь нет отравляющих веществ?
– Нет, только амфитамины. Приятный вечер ей обеспечен.
– Злодейка.
– Нет. Я просто пытаюсь упрочить свое положение в этом мире.
Адриан, конечно, доверял Анне безмерно, но на всякий случай угостил чайной смесью – а это была именно она, перетертые травы и какие-то сорта чая, – горничную и повара. В течение вечера они вели себя совершенно адекватно, что Адриана обнадежило, и он решился преподнести подарок тете Маргарет.
Она приняла его с неожиданно благосклонной улыбкой, похвалила изысканный медовый запах и, два раза моргнув, будто внезапно вспомнив о чем-то малозначительном, что, тем не менее, стоит упоминания, сказала:
– Кстати, звонила Сьюзен. Жаловалась, что не может дозвониться на твой мобильный, и просила передать, чтобы ты ей позвонил сам.
– Да, спасибо. Как там Сью?
– Она не вдавалась в подробности.
– Не совсем в ее духе, ну да ладно.
На лбу Адриана залегла озабоченная складка. Тетю Маргарет это вполне удовлетворило.
На самом деле Сьюзен ей не звонила – тете Маргарет пришлось все сделать самой.
Сьюзен ей не то чтобы очень нравилась, но Сьюзен – это лучше, чем Анна Бартон. Они с Адрианом познакомились четыре года назад, и завязавшаяся между двадцатипятилетним Адрианом и восемнадцатилетней школьницей дружба повергла тетю Маргарет в глубочайшее смятение. Потом она познакомилась со Сьюзен поближе, и поняла, что многие ее опасения совершенно напрасны. Сьюзен была хорошей девочкой из очень богатой семьи, с которой Томсоны вели дела, причем девочкой невероятно здравомыслящей и рассудительной для своих лет. Вероятно, этим она и привлекла Адриана. Тогда она еще только входила в пору цветения, и тетя Маргарет вскоре убедилась, что ее племянник питает к Сьюзен Карловски исключительно интеллектуально-платонический интерес. Ее мягкая, женственная красота раскрылась совсем недавно, буквально несколько месяцев назад, но тетя Маргарет подозревала, что это великое превращение из милого полуребенка в красивую молодую женщину для Адриана прошло совершенно незамеченным.