По мосту через пропасть

Брантуэйт Лора

– Конечно.

– На молоке.

– Ага.

– А у вас тут совсем домашняя атмосфера, – вставил Джеймс.

– А мы семья, – благодушно сообщила ему Лин. – А вы и есть тот самый…

– Нет, Лин, не есть и не тот, – быстро перебила ее Анна.

– Жалко… – со всей непосредственностью протянула Лин.

– Лин, а как же твоя элегантность? – укоризненно спросила Анна.

– Ой, Энни, у тебя же… Кофе, – обескураженно уронила Лин.

Так вот откуда этот шипящий звук – выкипел кофе. Воистину, близок конец света.

Джеймс

оказался не так галантен, как Адриан, но в нем, безусловно, было что-то притягательное. Анна ощущала на себе его взгляд, как прикосновение. Он ловил каждое ее движение с той же настойчивостью, что и Адриан, но делал это с очевидным подтекстом. Анна стеснялась предположить с каким.

Он просидел в кофейне до самого ее закрытия и, казалось, был бы рад пробыть там до утра, да тонкая амальгама воспитания не позволяла предложить. Анне от этого было не очень уютно – и в то же время немного приятно, сладковато-приятно, потому что Адриан в эти минуты, она точно знала, был со Сьюзен, и это осознание несколько мешало ей наслаждаться жизнью. Ладно, пусть он уехал, но она тоже не скучает здесь в одиночестве и забвении…

Анна отругала себя за глупые мысли, которые особе старше школьного возраста вынашивать не пристало, и принялась расставлять посуду по полкам.

– Анна, вы закрываетесь?

– Да. За седьмой чашкой кофе приходите завтра, Джеймс, – отозвалась она и только потом подумала, что это, наверное, грубо.

А грубость никогда не возникает просто так. Грубость – это устрашающая маска для чего-то другого…

– Вы устали? – Его взгляд буквально ввинчивался ей между лопаток.

– Нескромный вопрос…

– Я знаю. Но мы же с вами люди просвещенные и можем обойтись без некоторых условностей.

– И это говорит мне человек, наверняка получивший воспитание в элитной школе?

– «Чедвик касл».

– О-о…

– Слышали?

– Случалось.

– Так вот, это самое воспитание не мешает мне пригласить вас прогуляться. Но если вы устали, приглашение будет бессмысленным, так ведь?

Признаться, Анна и сама собиралась пройтись, подышать свежим, уже, можно сказать, ночным воздухом. Ей трудно будет заснуть сегодня, и без прогулки не обойтись: нужно выспаться, потому что завтра предстоит долгий рабочий день, а она и так уже рассыпает чай и позволяет кофе закипеть в турке, что вообще недопустимо.

Что, собственно, мешает ей прогуляться в компании Джеймса Томсона?

– Если честно, я не против. Подождите здесь, я наброшу плащ.

– Конечно, – согласился Джеймс таким тоном, что Анна задала себе вопрос: а не передумать ли ей в срочном порядке? Нет, не передумать…

Вечерний воздух пах опавшей листвой и осенней влагой. Анна с наслаждением втянула его в себя, чтобы сразу – до самого дна легких, в сердце, в вены… Ветерок путался в волосах. Хорошо. Мысли растворяются одна за другой, словно облачка пара изо рта. Фонари в подернутом туманной дымкой воздухе выглядят сказочно. Свет с легким болотным оттенком от них не разливается, а будто висит в воздухе.

Анна шла рядом с Джеймсом

и молчала. Говорить не хотелось – наговорилась за день. Пусть думает, что хочет, о ее невоспитанности. Плечи придавила усталость, и Анна не видела смысла в том, чтобы ее маскировать.

Джеймс, видимо, понимал ее состояние и развлекал ее рассказами о своих путешествиях. Он видел не так уж много на своем веку – всего лишь осень в Новой Англии, весну в Италии, Париж, Марсель и Алжир.

Анна слушала его вполуха. Он предложил ей руку, и она не отказалась, а теперь шла, ощущая сквозь ткань его плаща и рубашки силу и крепость рук, и думала, как же так получилось, что они с Адрианом так сблизились, а она до сих пор касалась только его ладони и почему он ни разу не приглашал ее гулять.

– Вам тут нравится? – спросил Джеймс.

– А вам? – механически переспросила Анна. – Это же вы приезжий.

– А вы из здешних мест?

– А вы как думаете?

Джеймс рассмеялся:

– А не слишком ли много вопросов?

– Я люблю вопросы. – Анна пожала плечами. – Вопрос всегда содержит в себе ответ. Открывает человека не меньше.

– Хорошо же. Тогда давайте задавать друг другу вопросы, не отвечая. Странное у нас получится общение.

– Мы уже попробовали. Меньше минуты назад. По-моему, вполне неплохо. Не лучше и не хуже, чем молчание и разговоры ни о чем.

– У вас есть мужчина?

От неожиданности Анна чуть не споткнулась. Хм. Есть ли у нее мужчина? Определенно, нет. Хотя у нее есть Адриан…

– А почему ваши отношения с Адрианом складываются вот так?

– А как складываются ваши отношения с Адрианом?

– А вы не боитесь, что дело закончится пощечиной?

– А вы не думаете, что я предпочту заслужить ее другим способом? – Он порывистым движением развернул ее к себе. Руки лежат на талии – не грубо, но властно, не хочется сопротивляться.

Их глаза находились почти на одном уровне. Мужчина… Да, у нее давно не было мужчины. Она почти забыла, каково это – физически находиться во власти того, кто заведомо сильнее тебя и, если захочет подчинить, подчинит… Как ощущается на теле прикосновение настойчивых мужских рук. Как пахнет мужская кожа. Как мужчина смотрит на женщину, которую желает.

Сердце зашлось в груди, в горле застрял горьковатый запах его одеколона. Анна ощутила, как шевельнулся в самой глубине ее тела теплый, тягучий зов. Вожделение. Она почти забыла… почти забыла женщину в себе. Задушила ее. Отказалась. И вот теперь чужой, жестокий, резкий мужчина враз напомнил ей, кто она на самом деле.

– Ну как? Уже достаточно? – прошептал он у самого уха, едва касаясь нежной кожи жесткой щеточкой усов. Щекой Анна ощущала тепло, исходящее от его щеки. – Для пощечины?

Чего-чего, а ударить его ей не хотелось. Она просто положила на горячую щеку холодные пальцы – не лаская, а осторожно отталкивая.

Он отстранился. В глазах его плескался вопрос. Анна выждала несколько мгновений, чтобы быть уверенной, что голос ее не дрогнет.

– Уже поздно. Мне нужно домой.