По мосту через пропасть

Брантуэйт Лора

Раньше Адриан не верил в безвыходные ситуации. Ему казалось, что выход есть всегда, просто человек иногда не готов, не хочет его увидеть. Теперь он отлично понял, как ощущает себя этот самый человек.

Время уезжать. Может, хорошо, что все так? Если бы у них с Анной что-то получилось, если бы он понял, что чувствует к ней, чуточку раньше, сейчас мысль об отъезде казалась бы ему невыносимой. А так…

А так она просто тяжела. Как столп Стоунхенджа.

Адриан начал собирать вещи. Вещей было немного. Он до сих пор ходил в джинсах, но как-то несколько

дней забывал побриться, и сейчас растительность на щеках и подбородке напоминала о том времени, когда он носил бороду. Забавно. Он совсем не похож на себя прежнего. Скорее на какого-то гангстера или рок-музыканта. Эта мысль заставила его улыбнуться. Анне бы понравилось. Улыбка превратилась в усмешку. Да, ей, похоже, по вкусу целоваться с усатыми мужчинами…

В комнату тихо постучали. Адриан вздрогнул от неожиданности. Живот рефлекторно напрягся. Неужели Джеймс, легок на помине?

– Да?

Это была Сьюзен. Сьюзен хотела, чтобы он погулял с ней по городу перед отъездом. Тетя Маргарет решила, что откладывать в долгий ящик не следует и можно выехать после вечернего чая. У Адриана сложилось впечатление, что она хотела чего-то еще, но намеренно об этом не заговаривала.

– Сью, я сейчас не лучшая компания для прогулок, правда. Еще подхватишь мою хандру, – попробовал отшутиться Адриан.

– А я уже подхватила, так что мне ничто не угрожает. Пошли, Эйд, ну пожалуйста!

И как можно сопротивляться, когда она так хлопает ресницами? Бедный ее будущий муж, придется ему осваивать профессию волшебника, ведь когда-нибудь она попросит луну с неба и вот так же будет смотреть – печально и просительно.

Адриан усмехнулся.

– Ну, пошли, принцесса, только не жалуйся потом…

– Звучит, как обещание, – улыбнулась она, сверкнув глазами. Ему показалось или она и вправду вложила какой-то двусмысленный подтекст в это замечание?

По извилистым улочкам, мимо старинных домов, на крышах которых здесь и там виднелись флюгера, причем самые причудливые: мальчик с подзорной трубой, дракон, какая-то длинноносая птица с распростертыми крыльями, – мимо маленьких, будто игрушечных, каменных мостиков через ручьи они дошли до того поворота, с которого была видна кофейня Анны.

Адриан остановился, когда взгляд его упал на знакомую вывеску.

– Ой, смотри, а мы тут были! – махнула рукой Сьюзен. – Зайдем?

– Не думаю, что это хорошая идея.

– А попрощаться? – Сьюзен заглянула ему в глаза. – Ведь Анна твоя знакомая…

– Ну да, знакомая. Но я бы предпочел уйти, то есть уехать… по-английски.

Сьюзен вздохнула – то ли с облегчением, то ли с осуждением, Адриан не понял. Он в последний раз посмотрел на дом, в котором текла уютная, размеренная, сладостная жизнь, о которой он так мечтал. А потом взял Сьюзен под локоть и решительно зашагал прочь.

Сьюзен обмирала от счастья.

Оно было бы полным, если бы в глазах Адриана не отражалась такая огромная, невысказанная мука. Но, как говорится, лучшее – враг хорошего, и бесполезно желать большего, когда и так получил очень много.

Ночью

Адриану снилось, что они с Анной занимались любовью. Это был лучший сон в его жизни. Проснувшись, он, не открывая глаз, потянулся рукой, чтобы ощутить ее плечо, – но его ладонь скользнула только по холодным простыням.

Это было очень горькое утро.

Еще горше ему стало, когда он понял, что они с Анной теперь в разных городах. Спальня в вестминстерском доме была больше и строже, чем в Эшингтоне, и он почувствовал себя совсем одиноко. В душе взметнулось отчаяние: зачем все так? Зачем уехал, не поговорив? Может, она солгала бы ему, но он бы поверил, утешился, и тогда…

Расстояние проблемы не решило и ответов на его вопросы давать не собиралось.

Ему захотелось позвонить Анне и спросить, как она. Черт с ними, с гордостью и глупой обидой! И вообще, Джеймс ведь вряд ли станет наведываться к ней в Эшингтон. Так что между ними наверняка все кончено.

Адриан потянулся к сотовому и вспомнил, что номера Анны у него нет. Как-то никогда не требовался.

Пришлось стиснуть зубы и принять ледяной душ. Выжженная изнутри душа ненадолго потеряла чувствительность, как замерзшие мышцы, и перестала болеть – но тоже ненадолго.

Потянулись дни, похожие один на другой, как горошины в стручке. И такие же лишенные красоты и романтики. Книга, фигурально выражаясь, медленно покрывалась пылью – думать с расколотым сердцем сложнее, чем грезить образами. Адриан попробовал заняться делами компании – благо из-за грядущего слияния дел было по горло, – но это предполагало постоянное общение с Джеймсом, и Адриан был на грани того, чтобы уйти в монастырь: каяться в ненависти к родному брату. Родной брат, кстати, не делал ничего, что эту ненависть могло бы смягчить и превратить хотя бы в отчужденность, наоборот, он источал волны такого ощутимого превосходства, что Адриан всерьез задумался о покупке пистолета, и отнюдь не из соображений самообороны.

На несколько дней Сьюзен оставила его в покое – не звонила, только слала сообщения и открытки по электронной почте, которые в принципе ответа не требовали, а потому Адриана не раздражали.

Когда звонок все-таки раздался, Адриан оказался к нему совершенно не готов. Без брони.

– Привет, Эйд! – Голос у Сьюзен был как теплое молоко с медом, нежный и сладкий до приторности.

И чего я к ней придираюсь? – укорил себя Адриан. Она же не виновата в моих проблемах. Честное слово.

– Привет, Сью. – Он постарался сказать это как можно мягче – в извинение за свою внутреннюю резкость.

Он так хорошо изучил ее, что ему не нужно было ее видеть, чтобы понять: Сьюзен просияла, как зеркальце, поймавшее солнечный луч.

– Как твоя хандра? – поинтересовалась она. – Тает?

– Все в порядке, – уклончиво ответил Адриан.

– Понятно. Я подумала, может, сходим куда-нибудь? Я приглашаю.

Как будто это имело значение – ни ему, ни ей не приходилось гнуть спину ради денег, которые и без того преспокойно лежали на счете в банке.