По нехоженной земле
Шрифт:
самым мрачным месяцем высоких широт.
С этим «стыком» лета и зимы и совпала наша высадка с «Седова». Снег,
выпавший еще в дни нашей выгрузки, так и остался лежать. Температура воздуха
только в первые десять дней колебалась около нуля. Потом, постепенно падая, к концу
месяца понизилась до — 12°. Свет заметно убывал. В последние дни августа, когда
около нашей базы стоял «Седов», мы еще круглые сутки пользовались светом
незаходящего солнца.
с 10-го числа мы начали по вечерам зажигать в домике лампы. Все более и более
поздний восход и более ранний заход солнца точно откусывали день с двух концов. Он
быстро убывал, мрачнел и хмурился. В течение всего месяца мы видели над головой
только сплошные облака. Плотной, темносвинцовой массой, как годами прокопченный
потолок, висели они над нашим островом, над морем и льдами. Мое выражение «над
головой» — совсем не метафора. Облачность висела так низко, что вершина нашей
радиомачты, на высоте 15 метров над уровнем моря, почти всегда упиралась в нее.
Лишь иногда по вечерам в начале месяца на западе, обычно над самым горизонтом,
показывалась узкая-узкая щель, горевшая кровавым светом зари и напоминавшая
знакомый нам первый след ножа на серой туше тюленя.
И так изо дня в день. Только однажды, как будто для доказательства, что и здесь
существует настоящее небо, облака рассеялись. Низкое, но яркое солнце осветило
бездонную лазурь небосвода. Голубым пламенем вспыхнули изломы льдин.
Темносиние тени легли на розовеющий снег. Арктика заиграла праздничными
красками. Сразу стало легче дышать — мы словно сбросили толстое душившее нас
одеяло.
Но коротка была наша радость! Не прошло и трех часов, как на северо-западе
появилась очередная стена тумана. Она надвинулась тягучей серой массой. Казалось,
что туман можно резать ножом — так он был плотен и густ. Исчез голубой купол.
Потухло солнце, поблекли краски. Все окутала туманная мгла. Она размыла очертания
предметов, потушила блеск льдов и вернула сумрачные будни.
Вообще в это время года день без тумана здесь такая же редкость, как полярное
сияние над Москвой. Иногда туман идет чередующимися полосами и наваливается
много раз в течение дня. Иногда он держится сплошной массой, и за все сутки в нем не
увидишь ни одного просвета. Воздух насыщен влагой, как на дне глубокой, сырой ямы.
Часто туман близок к моросящему дождю, а при похолодании кристаллизуется [58] в
мелкие шарики и высыпается на землю миллиардами белых крупинок — точно дождь
из манной
зависимости от температуры воздуха, покрывались то нежными, пушистыми
кристаллами изморози, то твердым покровом ожеледи, достигавшим четырех-пяти
сантиметров.
Все это вместе взятое, а также отсутствие в районе нашей базы не только гор и
скал, но и вообще сколько-либо заметных возвышенностей, делало окружающий
пейзаж еще более однообразным, суровым и мрачным. Ни одного яркого пятна, ни
одной резкой линии, которые привлекали бы взгляд, — все было полого, сглажено и
тоскливо-серо.
Я видел обиженную природой Чукотку, метельный остров Врангеля, два раза
посетил плачущую туманами Новую Землю, видел Землю Франца-Иосифа с ее
эмалевым небом и гордыми скалами, одетыми в голубые застывшие потоки ледников,
но нигде не встречал такой суровости и гнетущей человека безжизненности линий, как
на нашем островке.
Отвлекала и радовала только мысль о том, что не все месяцы похожи на сентябрь,
что рано или поздно мороз убьет туманы и мы увидим блеск льдов, фантастически
рассвеченные солнцем снежные поля и небо, пылающее полярным сиянием, а на самой
Северной Земле найдем и гордые скалы и каскады ледников.
Неустойчивая погода держалась весь сентябрь. Туман сменялся снегом, снег
крупой, потом снова приходил туман. Ветер часто в течение одного дня обходил все
румбы от севера до юга. Временами гуляла метель. Ветер несколько раз усиливался до
штормового и поднимал на море сильное волнение.
Первый сильный шторм со снегопадом и метелью мы пережили через неделю
после ухода «Седова». Он налетел с юго-запада, разломал остатки ледяного припая с
морской стороны острова и разрушил большой участок неподвижного льда,
державшегося до этого к юго-востоку от базы. Уцелели льды только в проливе между
островами.
Через пять дней разразился второй шторм. Он был еще более жестоким и
продолжался двое суток.
Высокие волны обрушились на наш маленький остров. Они бешеной лавиной
мчались к домику. Только узенький мысок, волнорезом ставший на их пути, прикрывал
базу экспедиции. В реве моря и визге метели потонули тревожные крики мечущихся
чаек. Вал за валом с оглушительным шумом разбивался о мыс. Пена взлетала до
верхушки радиомачты и скоро одела ее в ледяной панцырь.
Недалеко от острова какой-то отставший от пловучих льдов и заблудившийся в