По образу и подобию
Шрифт:
· ^
[7] Задар (хорв. <b<zadar< b="">, итал. Zara)</b<zadar<> - город в Хорватии. Находится в центральной части побережья Адриатики. В 1105 году Задар по Трогирскому соглашению признал власть венгерского-хорватского короля на условиях весьма широкой автономии. После этого город оказался вовлечённым в постоянные войны между королевством и Венецианское республикой, в результате чего многократно переходил из рук в руки. Для венецианских торговых путей в Адриатике Задар был ключевым пунктом, поэтому Венеция боролась за город ожесточённо. Население города было на стороне королевства, которое предоставляло задарчанам существенно большую автономию, чем
Глава 4.
Рим, Patriarkio
25 октября 1198 г.
– ... вот таковы, мессер, планы этих разбойников, этих безбожников, венецианских купцов! И гореть мне в аду, если я когда-нибудь слышал что-то, хотя бы наполовину столь же коварное!
– Кардинал Соффредо остановился, ибо последние минуты вел рассказ уже на ногах, нервно меряя покои Его Святейшества из угла в угол. Промокнул лоб платком, хотя было совсем не жарко, и разъяренно добавил, - сам дьявол не смог бы придумать ничего лучшего для посрамления усилий Святой Церкви по освобождению Святой земли от его приспешников!
Его Святейшество Иннокентий III молча сидел в своем кресле, задумчиво перекладывая почти квадратные бусины черных гранатовых четок. По костистому, еще не старому лицу нельзя было прочитать ничего, что свидетельствовало бы о реакции на услышанное. Лишь побелевшие складки, уходящие от крыльев носа в коротко постриженную седую бороду, стали еще резче. Да жилы на лбу вздулись несколько более обыкновенного.
Прошла минута, другая - пока, наконец, Папа не принял какого-то решения. Взгляд переместился на ожидающего его слов собеседника. Мягкая улыбка тронула уголки рта, и тихие, спокойные слова, как бы подчеркивая взвинченный тон только что умолкшего кардинала, заполнили комнату.
– Ну, что ж, Эррико, ты вновь послужил Святой Церкви, и сделал это лучше, чем кто бы то ни было другой на твоем месте... Не спорь!
– возвысил он голос на попытавшегося было возразить мессера Соффредо, - твоя задача была неимоверно трудна. Посылая тебя на Риальто, я молил Господа, чтобы тебе, сын мой, удалось выяснить хоть что-то. Но, честно говоря, не очень-то надеялся на успех. То, что тебе удалось хотя бы отчасти раскрыть планы этих морских разбойников - воистину чудо Господне!
Иннокентий вновь погрузился в размышления, но теперь уже совсем ненадолго, секунд на десять-пятнадцать, не более.
– Да, конечно жаль, что твоя ящерица далеко не все смогла услышать из-за шума бури. И еще менее сумела из услышанного понять и донести до нас. Но мы и не вправе требовать большего от уличного мальчишки, выросшего в шайке римских воров.
– Иннокентий перебрал несколько бусинок в четках.
– Итак, что из услышанного мы можем принять в качестве достоверных сведений?
– Первое.
– Папа большим пальцем отщелкнул бусинку.
– Готовится покушение на Ричарда. Мы это предвидели и приняли свои меры. Венецианцам они известны, и нечестивцы ищут способы их обойти. Какие способы будут найдены, мы предугадать не можем. Все, что в наших силах, это еще более усилить меры безопасности. Письмо командору
– Второе.
– Еще одна бусинка отправилась вслед за первой.
– Нам известно, кого они прочат в предводители христового воинства. Признаться, сейчас я не вижу ни одного способа отклонить кандидатуру маркграфа Монферратского, если до этого дойдет. Впрочем, время подумать на эту тему у нас еще есть.
– Третье.
– Иннокентий задумался, и последняя бусинка далеко не сразу присоединилась к первым двум.
– Каким-то образом, мы пока не понимаем, каким, венецианцы намерены завлечь войско в долговую кабалу. И заставить отработать долг, напав на Константинополь.
– Папа нахмурился и чуть более угрюмо произнес.
– Признаться, это для меня самая темная часть плана. Именно здесь, как нельзя более важны детали. А их у нас, увы, нет.
– Это значит, мессер, - взгляд понтифика уперся в Соффредо, - что ваша задача остается прежней. Быть рядом и все время начеку. Участвовать во всем, что выпадет крестоносцам в проклятой Богом Венеции. И в нужный момент увидеть то, что окажется недоступным взгляду простых воинов. Увидеть под ворохом листьев детали настороженной ловушки!
Соффредо поклонился и отступил, было, к выходу. Однако в движениях его сквозила некая неуверенность, что не укрылось от взгляда Папы.
– Ты испытываешь сомнения, сын мой! Твою душу грызет некая мысль, но ты не решаешься высказать ее вслух.
– Повелительным жестом Иннокентий указал на кресло, в которое тотчас опустился его собеседник. Сам сел в кресло напротив.
– Быть может, какие-то детали предстоящего дела, которых я не вижу отсюда, из Рима, но которые видны тебе? Тогда самое время обсудить их, пока мы вместе, и расстояния нас еще не разделили...
Мессер Соффредо с видимым трудом оторвал глаза от пола и взглянул в лицо его Святейшества.
– Нет, отче. Я не вижу в предстоящем задании каких-то новых трудностей, кои заметно превышали бы то, с чем мы уже столкнулись в Венеции. Но, ... вы правы. Вы правы!
– Взгляд Соффредо обрел, наконец, уверенность, а гордый голос вновь напомнил о десятках поколений благородных предков, заседавших в Сенате еще во времена великого Цезаря.
– Вы правы, мессер, мою душу терзает вопрос, и я не нахожу на него ответа!
– Кардинал запнулся, не зная с чего начать. Иннокентий терпеливо ждал. Наконец, Соффредо попытался сформулировать свою мысль.
– Я неоднократно беседовал с дожем Дандоло. Это воистину великий человек! Он обладает выдающимся умом, великолепным образованием, огромным опытом.
Кардинал, похоже, нащупал свою мысль, и теперь слова лились из него все быстрее и быстрее.
– С мессером Дандоло можно говорить практически на любую тему, и всегда его познания будут поражать своей глубиной, а суждения - своей оригинальностью и непоколебимой логикой.
– Соффредо на секунду остановился и тут же продолжил.
– А сами венецианцы! Я видел Венецию. И меня не покидало удивление от увиденного - насколько разумно и добротно организована жизнь этого города! Воистину, на одних лишь песках и болотах люди сумели создать державу, способную сегодня бросить вызов любому христианскому государству!
Кардинал снова остановился, сжимая кулаки в душевном волнении. Его дыхание участилось, выступивший, было, румянец тут же сменился бисеринками пота. Папа с видимым интересом наблюдал за всеми этими эволюциями, но по-прежнему хранил молчание. Наконец, Соффредо подошел к главному.
– Я не могу понять - почему?! Почему все эти люди, обладающие мудростью и мужеством, огромной житейской сметкой и невероятной, уму непостижимой изобретательностью - почему они обращают свои таланты во зло? Почему они не с нами, а против нас?!