По ошибке
Шрифт:
Для себя она уже давно установила, что ошибки делают из человека… человека. Со всеми недостатками, пороками и проступками. Человек учится на этих ошибках и в конце концов обретает мудрость.
Мудрость приходит не с годами, а с совершенными ошибками.
– Простите, могу я сесть? Все остальные столики заняты.
Люси подняла голову, встретившись взглядом с большими зелеными глазами. Стоявшая перед ней девушка аккуратно держала в руках пластиковый стаканчик; длинные
Люси кивнула, показав рукой на свободный стул.
– Конечно, присаживайся.
Образ Мавис стоял у нее перед глазами, когда вечером, сидя у себя в квартире с полупустой бутылкой «Шардоне», она писала сообщение Нацу.
Мавис с улыбкой говорила о любви, теребя золотое обручальное кольцо, а Люси, чувствуя усталость от всего этого вранья, изливала душу «Баристе».
– В отношениях главное честность, - говорила она, отпивая теплый мокко.
– Я люблю настолько сильно, что не представляю своей жизни без него, - с легким румянцем на щеках шептала Мавис.
– Я не представляю, что было бы, если бы мы с ним не встретились. Казалось, что нас свела сама судьба.
Люси плеснула еще вина, сжимая в руках телефон. Сердце гулкими ударами билось о ребра, и для нее существовали только эти удары, отсчитывающие последние мгновения до момента, когда ее палец нажал на экран, отправляя сообщение человеку, находящемуся на расстоянии нескольких метров.
Возможно ли, что этот поступок был результатом обретенной мудрости на осколках всех совершенных до этого ошибок? Она не знала, но ощущала, что, наконец, делала что-то правильно. Люси усмехнулась, откинувшись на сидение дивана, чувствуя обжигающие глаза слезы.
Черт! Черт! Черт!
Впервые ей хотелось закричать, потому что именно сейчас она как-никогда поняла, что любила его. Она любила Нацу. Любила давно. Любила сильно, как никогда никого не любила. Любила с тех пор, как выбрала апельсиновый сок, навсегда распрощавшись с яблочным. Она любила человека, который слал ей сообщения и советовал кофе, потом, сам не подозревая этого, готовя его ей. Она любила его. С его дурацкой розовой шевелюрой и беззаботным характером, с яркими футболками, глупыми шутками и непохожим на ее взглядом на жизнь. Она любила этого человека, который подарил ей вкус к жизни, крепкий кофе и самые лучшие воспоминания. Который реабилитировал ее из пепла серости и апатии.
Люси с силой зажмурилась, запустив руки в волосы. По квартире разносился настойчивый стук в дверь, а ей хотелось только одного – остановить время, вернуть все назад и исправить. Или свернуться в позу эмбриона, чтобы не чувствовать ничего.
Она крепче сжала руки, встав на ноги. Это было ее решением: перестать быть трусихой и встретиться со своими страхами лицом к лицу. Она была
Каждый шаг до двери сопровождался ударами в дверь. Она уверенно подошла к ней, напоследок сделав глубокий вдох и, словно ища поддержки, крепче сжала телефон. Он сопровождал ее на протяжении многих лет. Ему же и суждено было стать ее спасательной соломинкой.
Когда же последствия вас настигли, попытайтесь встретить их с гордо поднятой головой. Несмотря ни на что, вы не должны запомниться хныкающей девчонкой.
В жизни каждого человека наступает момент, когда время неожиданно останавливается. Люси называла это «последней секундой». В ее жизни было несколько «последних секунд». Первая «последняя секунда» пришлась на ее пятилетие, когда доктор в Нью-Йоркской госпитали и очками в тонкой оправе сказал, что Лейла Хартфилия покинула этот мир. Тогда она плакала три ночи подряд, сжимая в руках маленького мишку, подаренного мамой.
Вторая произошла, когда ей было четырнадцать, и они с отцом чуть не врезались в огромную фуру на шоссе из Коннектикута в Техас. Шесть лет назад, когда Гажил сказал, кто именно был ее «Баристой», ее настигла третья «последняя секунда», а через три недели - четвертая, когда она узнала, что он уехал в Лос-Анджелес.
И вот здесь и сейчас, в пустом коридоре, смотря в глаза человеку, которого она любила, пришла пятая «последняя секунда».
В эту «последнюю секунду» она приготовилась ко всему. К крику, к скандалу, к гневу. Она была готова услышать о разочаровании и предательстве, и даже о требовании все объяснить. Она сжимала руки в кулаки, смотрела в глаза Нацу, и приготовленные заранее слова уже готовы были сорваться с ее губ.
Она была готова ко всему.
Но она не была готова к произнесенному с усмешкой:
– И тебе здравствуй, Странная.
Люси не была готова к повисшему молчанию и серьезному взгляду Нацу. Она в одночасье забыла все, что хотела сказать. Да и, казалось, что если бы она вспомнила слова, они не смогли бы сорваться с ее губ. Она ощущала легкое касание шерстки Плю и сильные удары сердца, разносящиеся эхом в ее голове. Люси не удивилась бы, если и Нацу слышал их. Она смотрела немигающим взглядом в лицо Нацу, такое пустое, словно маска, не выражающее ни единой эмоции. Ей хотелось закричать, чтобы он перестал молчать. Ей хотелось сказать ему, чтобы он, наконец, начал злиться. Ей хотелось обессиленно прошептать, чтобы он перестал терзать ее неведением.
Но вместо этого Нацу резко развернулся и удалился в свою квартиру, с грохотом захлопнув дверь. Он ушел, оставив ее одну, наедине со своими демонами в звенящей тишине.
Люси закрыла дверь, медленно сползя на пол. В руке покоился телефон; Плю, почувствовав, что что-то было не так, положил свою мордочку ей на колени, посмотрев грустными карими глазами в ее, а она сидела в гробовой тишине квартиры, с зияющей в груди огромной раной, которую невозможно было ничем заполнить. Она болела, жглась и гноилась, и Люси не знала, как можно было заглушить эту боль.