По Острию Бритвы
Шрифт:
Любопытство сгубило кошку, говорит пословица. Хотя, как ни странно, это черта, гораздо более характерна для нас, землян, чем для пахтов. Пахты, которых я знала, возненавидели бы меня, если бы я сравнила их с кошками, но сходство слишком велико, чтобы его игнорировать. Иногда я спрашиваю себя, не создали ли их Ранды в качестве домашних животных. Хотя, по правде говоря, Ранды считают всех нас, представителей низших рас, не более чем домашними животными или вредителями. Ну, а я считаю их ханжами и самодовольными засранцами.
— Это тот же туннель, что
Долгое время Тамура молчал. Так долго, что я была близка к тому, чтобы сдаться и оставить его в покое. Думаю, мы оба немного рады, что в тот день у меня терпения у меня было немножко больше, чем обычно.
— Нет. — У Тамуры всегда была странная манера говорить. Иногда его голос звучит вяло, словно он с трудом протискивает слова через рот. Иногда он говорит с таким волнением, что слова вылетают почти одно за другим. — Здесь много туннелей, — медленно произнес он.
— Я не это имела в виду, — сказала я. — Я видела тебя раньше, смотрящим на потолок туннеля. Я не очень хорошо знаю эту часть Ямы. Это тот же туннель, что и раньше?
Когда Тамура опустил голову, чтобы посмотреть на меня, я увидела странную улыбку на его лице. Это неприятно, но он смотрит сквозь тебя, а не на тебя.
— Нет, — медленно произнес он. — Здесь много туннелей. Этот не такой обещающий, как предыдущий.
— Обещающий? — спросила я.
— Совсем не обещающий, — сказал он. — Что ты видишь, когда смотришь вверх?
Я видела камень, в основном темно-серый. На нем плясали тени от пламени фонаря. Я сказала об этом Тамуре, и он посмеялся надо мной. У меня было мало времени на игры старика, и я чуть было не ушла прямо тогда. Меня остановило что-то в его темных глазах. Тогда я подумала, что это был отблеск безумия, и мне захотелось посмотреть, насколько глубоко оно проникло. Теперь я знаю, что это была обратная сторона монеты, лицевая сторона которой — безумие; это была мудрость, и она была глубже, чем дыра в земле, в которой мы стояли.
— Ты видишь камень, потому что ты в ловушке, — сказал Тамура. — Ты заперта, воспринимая мир как то, что есть, а не как то, чем он может быть. Поймана. Поймана. Поймана. Или, может быть, ты просто еще этого не чувствуешь. — Его скорость удивила меня. Только что он смотрел в потолок и что-то бормотал себе под нос, а в следующее мгновение схватил меня за плечи и притянул к тому месту, где он стоял всего мгновение назад. Тамура сильный человек, несмотря на свой возраст. Это была не грубая сила Хардта, а скорее жилистая мощь его изможденных рук.
Он поставил меня в нужное положение, а затем отступил назад, глядя на меня с выжидательным выражением на лице. «Хм?» — хмыкнул он.
— Что я должна чувствовать? — спросила я. В тот момент я не была уверена, что пугало меня больше: очередная погоня Прига за мной или то, что я окажусь в ловушке в темном туннеле со старым сумасшедшим терреланцем.
— Замолчи и слушай, — сказал Тамура. — Ты заперта здесь, внизу, и видишь только то, что считаешь реальным. Ты видишь скалу,
Я уже говорила, что большинство людей считают Тамуру сумасшедшим, и на то есть веская причина. Он говорит загадками и высказывает идеи, более метафизические, чем многие могут постичь. Но те, кто готов вникнуть в его слова и разгадать любую головоломку, которую он решит использовать в этот день, найдут мудрость. И, ради всей любви в мире, он — заноза в заднице.
— Звезды? — спросила я, ухватившись за единственную часть его безумия, которую я могла понять. — Ты хочешь сказать, что наверху ночь? Откуда ты знаешь? Или ты имеешь в виду пятнышки в породе? То, как свет фонаря отражается от минералов?
— Нет. Нет. Нет. Перестань говорить. Перестань думать. Чувствуй.
Я подняла голову к потолку и задумалась над его словами. На самом деле, я решала, насколько просто было бы оттолкнуть его и убежать. Боль в ребрах убедила меня еще немного повременить.
Пощечина застала меня врасплох, и боль, вспыхнувшая на моей пораненной щеке, заставила меня вскрикнуть. Тамура не смягчил удара и ударил по сочащейся кровью ране, оставленной хлыстом Прига.
— Жрущий-песок-слизывающий-грязь ублюдок! — выругалась я и выпрямилась, намереваясь убежать подальше от безумца.
— Перестань думать. — Тамура указал на свою левую щеку, а затем на потолок. — Чувствуй.
Мою щеку словно окунули в огонь, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются новые слезы. Несмотря на эту боль, унижение и уверенность в том, что Тамура сумасшедший, пытающийся выставить меня дурой, — несмотря на все это, я снова подняла лицо к камню наверху и застыла.
В Академии Оррана есть техника, которой обучают всех первокурсников. Это медитация. Процесс, позволяющий заставить ум замолчать и прислушаться к телу. Изолирование конечностей и органов. Биоманты даже способны распространять это чувство на тело другого человека, чтобы определить, какие части тела сломаны и как их следует собрать обратно. Я не биомант, и у меня никогда не получалось заставить свой разум замолчать, но тогда я погрузилась в медитацию. Я прислушалась к своему телу, и оно сказало мне, что чертовски болит.
У меня было сломано ребро с правой стороны груди, и я, даже не глядя, знал, что на мне было множество синяков. Мне было больно даже просто дышать, и это продолжалось несколько недель. Нет ничего более болезненного, чем ушиб груди, когда приходится бегать — а я бегала довольно часто. Мое тело сообщило мне, что лучше бы нам на какое-то время воздержаться от пробежек. У меня были синяки и в других местах, почти везде. Мои мышцы ослабли от напряжения и истощения. Мой желудок, как всегда, был пустой ямой, которая никогда не наполнялась. Моя нижняя губа распухла, и у меня текла кровь из сотен крошечных порезов и царапин. Моя щека горела так, словно я недавно пытался полакомиться осиным гнездом, и от этого у меня заболели и зубы.