По Острию Бритвы
Шрифт:
Я почувствовала судороги, когда поднялась на ноги. В конечностях и животе расцвела боль. Я боролась с ней, подавила ее и двинулась вперед.
— Посмотри на меня, Джозеф, — сказала я. Мой голос звучал странно, когда хрономантия замедлила движение мира вокруг меня.
— Эска, — сказал Джозеф, вяло растягивая слова. — Что ты наделала?
Джозеф пытался преподать мне урок в самом начале нашего заключения. Хардт и Изен также пытались преподать мне урок. Даже управляющий и Деко знали это задолго до меня. Когда шансы складываются против тебя, когда ты смотришь на свои карты и понимаешь, что тебе выпала дерьмовая комбинация и у тебя нет шансов на победу, у тебя есть два варианта. Ты можешь сдаться, но, если ты что-то и
Я не могла использовать ту магию, на которую была настроена, чтобы победить Джозефа в бою. Я понятия не имела, как пользоваться хрономантией, а боль была такой сильной, что мне стоило больших усилий не свернуться калачиком и не рыдать до недалекой смерти. Я кричала от боли и кашляла кровью. Действие Источника проявилось слишком быстро. Что-то внутри меня начало кровоточить. Судороги были мучительными, и я чувствовала, как кровь течет у меня из глаз, ушей и носа. Йозефу нужно было всего лишь ничего не делать, и я умерла бы раньше него. Если бы он этого хотел, то уже победил бы меня. Но я не играла в эту игру. Я поставила на него, на своего лучшего друга, на брата, на нашу связь душ. Я поставила свою жизнь на нашу любовь. Как и каждый раз, когда он предавал меня, я знала, что он не даст мне умереть. Я это знала! Даже если я больше не знала, кто он такой.
— Я это не переживу, Джозеф, — сказала я, стуча зубами. Все мое тело сотрясала неудержимая дрожь, из глаз текла кровь, а по щекам текли алые слезы. — Ты можешь это прекратить. У тебя есть спайстрава. — Он должен ее иметь. Должен. Он не проглотил бы Источник, не будучи уверенным, что сможет извлечь его обратно. Управляющий должен был дать ему спайстраву, чтобы остановить Источник, который мог его убить. По крайней мере, я на это надеялась.
— Вот, — крикнул Джозеф. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький мешочек и зажал немного травы между большим и указательным пальцами. Легким движением запястья он кинематически бросил его мне. Вот как далеко зашли наши отношения, насколько разрушенной стала наша дружба. Он не подошел ко мне, слабой и умирающей, терзаемой болью, которую я не могу описать, и разрываемой на части дикой магией. Он не стал рисковать собой, подходя близко ко мне.
Я схватила летящую щепотку спайстравы и смяла ее в кулаке, все еще глядя на Джозефа кровоточащими глазами. Мне пришлось сжать колени, чтобы не упасть. «Сначала ты», — сказала я, борясь с подступающими судорогами.
Джозеф сделал шаг вперед, боль и страх смешались в отвратительную маску на его лице.
— Эска, эта магия убивает тебя! Прими спайстраву. Пожалуйста. Я знаю, что Лесрей сделала с тобой, и я знаю, что ты все еще страдаешь, но, пожалуйста, не убивай себя. — В глазах моего лучшего друга стояли слезы. Тяжело видеть, как кто-то, кого ты любишь, сводит счеты с жизнью. Не тихо. Не легко. Но в агонии и крови. — Пожалуйста!
Он все еще думал, что я блефую. Или он думал, что я делаю это из-за властного приказа Лесрей, что даже через шесть лет и сотни миль сучка-шлюшка все еще нашептывала мне на ухо, пытаясь заставить меня покончить с собой. Джозеф не понимал. «Ты. Сначала». Это были высокопарные слова, но в тот момент у меня был полный рот крови.
Джозеф несколько мгновений смотрел на меня, явно не веря своим глазам. Я видела, как это сменилось поражением, а затем принятием. Джозеф был кем угодно: Хранителем Источников, убийцей, лучшим другом. Маленьким мальчиком, все еще боровшимся с миром взрослых, в который его втолкнули. Молодым человеком, схваченным врагами и брошенным в тюрьму, предназначенную для того, чтобы сломить дух людей. В нем была жестокость, которая пугала меня, и больше сострадания и
Не говоря ни слова, Джозеф взял еще одну щепотку спайстравы и положил ее в рот. Я дрожала, бился в конвульсиях, у меня отовсюду текла кровь, и я чувствовала, как мое тело поглощает само себя, а Источник Хрономантии начинает меня старить. И все же я подождала, пока Джозеф не упал, согнувшись пополам, и его не начало рвать. Только тогда я запихнула спайстраву себе в рот.
Это заняло всего несколько мгновений, но мне показалось, что прошли часы мучений, прежде чем спайстрава подействовала. Меня вырвало всем, что было в желудке. Я посмотрела на полупереваренные грибы и кровь, капающую на землю. Так много крови. Я дрожала, дрожала так сильно, что была поражена, что вообще могу что-то видеть. Мой желудок сжался в конвульсии и вытолкнул Источник хрономантии вверх и наружу, покрытый кровью и желчью. Мне хотелось упасть, откатиться в сторону и погрузиться в холодное забытье беспамятства. Но я не стала. Вместо этого я подползла к Джозефу. Мне нужно было быть рядом с ним. Мне нужно было его видеть. Мне нужно было знать, что с ним все в порядке, и что он не ненавидит меня.
Джозеф стоял на коленях и кашлял, его рвало. Я видела, как он поднял Источник кинемантии. Он быстро поднял его с земли. Спайстрава всегда действовала на меня сильнее, чем на него. Впрочем, это не имело значения, пройдет некоторое время, прежде чем он сможет заставить себя проглотить Источник. Его униформа больше не была безупречной. Странно это замечать, но я заметила. Она была покрыта пылью и желчью. Он на мгновение встретился со мной взглядом, когда я потянулась к нему. Я не знаю, что я там увидела: ненависть, гнев, любовь, счастье? Я никогда не узнаю.
Я попыталась подняться. Попыталась остановить это. Но было уже слишком поздно. Даже моего собственного страха, питавшего Сссеракиса и придававшего мне сил, было недостаточно. Я могла только наблюдать, как Йорин подошел к Джозефу сзади и провел ножом по его горлу.
Глава 36
Человеку требуется некоторое время, чтобы истечь кровью до смерти, даже при такой серьезной ране, как перерезанное горло. Йозеф захлебнулся собственной кровью и, падая, забился в конвульсиях. Я видела, как он схватился за рану на шее. Я видела страх в его глазах. Я чувствовала, как страх волнами исходит от него. Было так странно наблюдать, как умирает мой друг, зная, что я ничего не могу с этим поделать, и становясь сильнее, даже когда он угасал.
Я потянулась и взяла его за руку, сжав ее. Думаю, он попытался пожать ее в ответ, но у него не хватило сил. В этот краткий миг мы по-настоящему воссоединились, несмотря на наши разногласия и предательства. Иногда я спрашиваю себя, было ли Джозефу спокойно после того, как страх прошел. В те последние несколько мгновений, когда он засыпал. К тому времени я едва могла его видеть, настолько затуманилось мое зрение от слез.
А потом он ушел. Мой друг. Мой брат. Вторая половина меня. Ушел.
Подняться на ноги было легко. Я чувствовала себя сильнее, чем когда-либо за последние дни, несмотря на то что мое тело было избито. Как будто новая жизнь наполнила мои конечности. Я увидел Хардта, который, обхватив себя руками, прислонился ко второму дверному косяку. Вскоре он исчез, а свет в комнате становился все тусклее и тусклее, пока Йорин не остался единственным, кого я могла видеть. Во мне закипала ярость. В тот момент я ненавидела Йорина больше, чем Прига или управляющего. Больше, чем терреланского императора. Больше, чем себя саму. Больше, чем Джозефа. Я была воплощением ярости, и все это было сосредоточено на нем!