По правилам и без
Шрифт:
Все, как и говорил Кирилл, налаживалось.
Третьего января все ученики одиннадцатых классов были на редкость бодрыми и свежими: отойти от Нового Года успели все, кто решил посетить школьный праздник. Причем, этих самых «всех» было достаточно, и они пылали энтузиазмом. Самодеятельность едва ли не впервые вызывала у школьников такой энтузиазм.
Оля из филологического класса пела переделку какой-то старой песни, от которой хохотали все; Игорь организовал ей подтанцовку, к которой подключил едва ли не половину ребят, чем развеселил
Пел еще кто-то. Кто-то танцевал. Все веселились, все смеялись. Все танцевали, все пели, все наслаждались последней школьной зимой.
— Рита, а ну взбодрись, иначе я встряхну тебя своими суровыми способами! — подошел ко мне, вышедшей поговорить по мобильному, Игорь. У него на голове был парик из дождика.
— Я вообще-то веселюсь, как и все, — ответила я с удивленной улыбкой. Ведь, и правда, вела себя как обычно, смеялась со всеми, даже в каком-то конкурсе поучаствовала.
— Оно и видно, — буркнул парень. — Серьезно, Рит, это не «как и все». Вернее, не так, как обычно. Я помню тебя на даче у Сани, помню тебя даже на уроках — а сейчас ты не такая. Может, ты сама и не замечаешь, но…
— Игорь, — в коридор вышел Саша, — тебя там уже ищут. Говорят, срочно нужен твой талант.
— Ну, раз срочно… — и, только Коротков закрыл за собой дверь, Керн посмотрел на меня так серьезно, что я невольно отшатнулась назад:
— Игорь был прав, от первого до последнего слова, — произнес он, опираясь одной рукой о стену. Я вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, которого отчитывает большой дядя-милиционер. — Ты сама, наверно, не замечаешь, что все не «как всегда». Прекрати уже страдать, словно у тебя как минимум родители погибли — не дай Бог, конечно.
Я буквально задохнулась от возмущения. Страдать, значит? Ничего не произошло?
Да в мои семнадцать меня успели похитить, взять в заложники, угрожали моим маме и отцу; семнадцатилетнюю, всего семнадцатилетнюю девчонку втянули во взрослые игры преступников, заставили пережить такое, что не все за свою жизнь переживают — и это ничего?! Да еще и человек, который был для меня всем, просто уехал, не удосужившись даже позвонить, когда все утряслось — только вернул мою вещь, тем самым поставив точку в чем-то, что не слишком-то и началось.
— Хватит быть такой слабой. Вот уж не знаю, какая ты там на самом деле, но слабость тебя точно не красит. У Димы погибла мама, которую он безумно любил, но он держался, стал жить дальше. А тебя, по сути, всего лишь оставил парень. Вот уж не знаю, что там произошло на самом деле; Дима, конечно, говорил, что там все не так просто, но нам знать не следует; но у тебя все живы, ты сама жива-здорова. Будешь продолжать строить из себя слабую обиженную девочку — Дима точно не станет с тобой даже общаться. Он презирает таких людей.
Это было, как пощечина. Как пощечина рукой с перстнем по замерзшей щеке. Но это было верно. Черт, да он ведь был прав от первого до последнего слова, он говорил те простые истины, которые
Кажется, в моем выражении лица что-то поменялось: Саша вдруг улыбнулся, похлопал меня по плечу.
— Не зря он так к тебе привязался, — вдруг произнес он тем особым доверительным тоном, которым могут говорить только о друзьях и близких — только с друзьями и близкими. — Он ведь редко к кому привязывается, даже мне, несмотря на дружбу с первого класса, не слишком-то доверяет. И вот уж не знаю, что у вас там произошло на самом деле, но не позволяй этому «чему-то» разрушить то, что между вами двумя.
— Спасибо, — только и смогла произнести я. Да, эта встряска была именно тем, что нужно — иначе совсем бы в кисейную барышню превратилась, от которой самой тошно. — Предупредишь, что мне пришлось уйти? У меня срочно появились кое-какие дела…
— Иди уже, — наставительно пихнул меня в сторону выхода парень.
— Спасибо.
Держа в руках три небольших подарочных пакета, я звонила в квартиру Кирилла. Двери мне открыли не сразу, и, к тому же, Алина.
— С Новым Годом, — возвестила я, с порога вручая ей один из пакетов. — Не помешала?
— Да нет, конечно, — ответила девушка, пропуская меня в квартиру. — Правда, мы думали, ты позже зайдешь, у вас ведь там какой-то праздник в школе.
— Я с него сбежала, — доверительно сообщила я, снимая с себя куртку и разуваясь. Наконец-то: к Воронцову я почти бежала, особенно по ступенькам.
В коридор вышел Кирилл в домашней футболке, спортивных штанах и тапочках. Консервативных таких, темных, не чета моим радужным мишкам. Я непроизвольно хихикнула.
— Нет, я не угадала с подарком, — в ответ на удивленный взгляд, пояснила я. — Надо было подарить тебе тапочки повеселее.
— Радужные? — понимающе усмехнулся Кирилл и поспешил объяснить не совсем понимающей Алине, в чем, собственно, весь юмор. Точно, он ведь видел мои тапочки, безвременно почившие в связи с приключениями их хозяйки — а что еще ожидать, если в них тебя похищают? Девушке эта идея понравилась, и она принялась развивать тему наркоманско-веселой одежды и обуви.
За всем этим меня даже не забыли напоить кофе, как всегда, вкусным, но не слишком крепким.
— Дима не звонил? — мой неожиданный вопрос, казалось, заглушил даже телевизор, хотя спросила я не слишком-то громко.
Алина опустила взгляд, а Кирилл только вздохнул. Отвечать пришлось ему:
— Костя вчера вернулся. У него срочно появились какие-то дела, а мелкий остался с Машей. Я с ним не говорил, но, наверняка, он вернется скоро. Телефон до сих пор не включил, засранец мелкий, — он посмотрел на меня чуть обеспокоенно, будто ожидал какой-то излишне эмоциональной реакции.