По правилам корриды
Шрифт:
— Здрасьте! — обожгла она его едким, как серная кислота, взглядом.
Шатохин кивнул с сумрачным видом.
— А вы кто будете? — поинтересовалась она и опустила на пол кожаный рюкзак, прежде болтавшийся у нее за спиной.
Но Шатохин не успел рта раскрыть, потому что заговорил красавец, можно даже сказать, заголосил, потому что каждое его слово чередовалось с полуистерическим всхлипом.
— Виктория! — Пауза, всхлип. — Кто-то убил… — Пауза, всхлип. — Машу…
— Машку? — В голосе молодой девицы удивление
— Се…серьезно… Да вот товарищ из милиции…
— Вы из милиции? — Девица чуть не просверлила Шатохина насквозь своими пытливыми зелеными буравчиками.
— Я? — Он слегка отступил и улыбнулся. — Что вы, я этого не говорил. Я из Союза художников.
— Так какого черта вы тут толчетесь? — Девица интенсифицировала прицельное метание молний на шатохинскую голову. — И чего вы плетете небылицы про Машку?
— А я и не плел. Это вы лучше у молодого человека спросите. — Шатохин преспокойно повернулся и пошел в прихожую.
Девчонка вприпрыжку поскакала за ним и загородила заметно сутулой спиной дверь.
— Стоять! — рявкнула она отважно.
— А то что? — усмехнулся Шатохин. — Шаг вправо, шаг влево считается побегом?
— А то, что ты не из какого не из Союза художников, — прошипела она. — Я тамошнюю публику знаю, что-то ты на них не очень похож…
— Ай-яй-яй, — укоризненно покачал головой Шатохин, — а вы невежливая барышня, оказывается. Тыкаете мне, а я вам в отцы гожусь.
Она поморщилась:
— Только не надо меня воспитывать. Лучше выкладывай, кто ты такой, и побыстрее. Иначе позвоню в милицию. У нас квартира под охраной, а тут всякие темные личности шляются…
Шатохину наглая девица изрядно надоела, он перестал церемониться и передвинул ее чуть в сторону, чтобы освободить дорогу, но она и не думала уступать, завизжала на весь дом:
— Караул! Грабят! На помощь!
И протянула руку к платяному шкафу.
«Сейчас включит сигнализацию, — догадался Шатохин, — вот стерва!»
— Ну хватит! — Он схватил ее за руку и по возможности вежливо вытолкал из прихожей в гостиную.
— А ты чего стоишь, козел? — заорала она на пребывающего в прострации красавца, а Шатохин, не теряя времени даром, ринулся вон.
Он не милиции боялся, он драгоценное время терять не хотел.
Глава 19
— У тебя что, ноги отнялись? — Виктория схватила Филиппа за рукав и стала трясти. — Эй, ты хоть слышишь меня?
Филипп, смотревший куда-то в стенку, с трудом перевел на нее мутный взгляд:
— Это ты ее?
— Ты че, обдолбанный? — Вика встала на цыпочки и приблизила свое лицо к Филиппову чуть не вплотную. Даже принюхалась, шумно втянув в себя воздух.
Филипп как стоял, так и рухнул в кресло, потянув
— Зачем ты это сделала?
— Что, что я сделала? — Вика подбоченилась и продолжила критический осмотр уже с расстояния. Кто бы ей объяснил, что творится с этим олухом!
— Убила… Машку убила! — застонал Филипп, обхватив голову руками. — Я же говорил, что не хочу никакой мокрухи… Ты мне обещала!
— Да с чего ты взял, что я ее убила? Эй, смотри на меня! — Вика присела на подлокотник кресла и надавала Филиппу пощечин. — Смотри на меня, слизняк, размазня! — повторяла она громким шепотом, а Филиппова голова только безвольно болталась туда-сюда. Он даже не пытался уклониться от ее оплеух. — Смотри на меня, мерзавец!
В последний раз она перестаралась — разбила ему в кровь губу, но это по крайней мере подействовало. Наконец-таки он сосредоточил на ней свой ускользающий взгляд и пожаловался как маленький:
— Бо-ольно…
— А как ты думал, кобель! Как тебя еще в чувство привести! Быстро выкладывай, что там с Машкой!
— А ты разве не знаешь? — Филипп дотронулся рукой до своей разбитой губы и поморщился. — Не верю!
Вика потеряла терпение:
— Веришь — не веришь, мне плевать. Давай все по порядку: что здесь произошло с утра?
— С утра? — Филипп глупо улыбнулся, и Вике снова захотелось как следует смазать его по роже. — С утра заявился гражданин по фамилии Степанов и показал удостоверение лейтенанта милиции… Сказал… Сказал, что в какой-то роще нашли труп Марии Игнатьевны Пастушковой, ей кто-то проломил голову…
— Машке проломили голову? — Вика призадумалась. Прежде всего ее волновало, поможет им Машкина смерть или, наоборот, навредит. Помозговав с полминуты, она так и не пришла к определенному выводу. — И кому понадобилось ее убивать? — вырвалось у нее.
Теперь Филиппова улыбка стала уж совсем идиотской:
— Да кому же еще, кроме тебя?
— Ты это серьезно или придуриваешься? — Вика взяла Филиппа за подбородок, а потом брезгливо оттолкнула.
— Кто здесь придуривается, так это ты, — возразил он бесцветным голосом. — Ты сама сказала, что если Машка не будет сговорчивой, то ты ее… — Филипп провел ребром ладони по горлу.
— Может, я чего и говорила, — запальчиво отозвалась Вика, — но не делала! Не убивала я ее, ясно тебе? Но кто же ее прикончил, вот что интересно? Выходит, она еще кому-то дорожку перебежала? — ударилась она в рассуждения. — Какие за ней еще делишки могли водиться, кроме того, что она здесь все вынюхивала? Что-нибудь на лично-бытовой почве? Сомнительно! Кто позарится на такую кобылу? В любом случае нам нужно дудеть в одну дуду: мол, ее жизнь за пределами этой квартиры нам неведома. Да так оно, собственно, и есть. Плохо только, что милиция теперь сюда повадится: это спросить, то уточнить…