По праву сильного
Шрифт:
Удар попал точно в цель. Анастасия вспыхнула. Изящная маска спала, обнажив гнев и страх. Она встала, платье алым водопадом струилось по бедрам.
— Мой «Эос», княжна, — она произнесла с ударением на слове «мой», — Прилетел сюда не за солнцем или приключениями. Он прилетел за будущим. Будущим моего рода. И я никому не позволю поставить под угрозу то, за что я заплачу своей свободой, своей жизнью! — голос её дрожал от накала, но не сорвался. Она выпрямилась, глядя на обеих сверху вниз, — Вы играете в свои северные игры, деля тени утёса. Я же вижу горизонт. И на нём — Вятка,
В пещере повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием очага. Роскошь будуара вдруг показалась фальшивой декорацией перед этой обнажённой волей. Наталья оценивающе окинула взглядом Анастасию, впервые видя не изнеженную патрикианку, а хищницу, загнанную в угол и готовую драться насмерть. Даже Рогнеда смотрела на неё без прежней отрешённости, с проблеском уважения или… понимания?
Именно в этот момент отдалённый грохот разорвал тишину за стенами пещеры. Не взрыв магострела — что-то мощнее, глубже. Будто рухнула башня.
Все три головы резко повернулись к задрапированному входу.
Анастасия первой опомнилась. Она снова надела маску невозмутимости, лишь тень волнения мелькнула в глазах. Она подняла кувшин с вином, рука не дрогнула.
— Кажется, — её голос вновь обрёл привычную томность, — Наша буря делает своё дело. За его успех? — Она наполнила бокалы, протягивая Наталье и Рогнеде.
Наталья медленно взяла свой бокал, её взгляд всё ещё был прикован к входу, будто она пыталась разглядеть сквозь ткани картину происходящего за стенами пещеры.
— За Рагнара, — глухо произнесла Рогнеда, не отрывая взгляда от колеблющейся ткани занавеса.
— За ярла, — эхом повторила Наталья, поднимая бокал.
— За нашего ярла, — Анастасия чокнулась с ними, её алые губы тронула едва заметная улыбка победы.
Совет собрали в пещере служившей нам столовой, той самой, которую я обжил первой, только-только попав на Мидгард. Потрескивая сыроватыми поленьями, горел костёр. Дым, стелясь серыми клубами под закопченным потолком, неторопливо вытекал наружу.
Командиры сидели вокруг стола. Старички — те, кого я стал считать своим ближним кругом, с кем успел пройти не одну битву, тихо переговаривались, перебрасывались шутками. Новенькие настороженно зыркали по сторонам, изучающе вглядываясь в мое лицо. Рогнеда, Радомира, Стрежень, Кайсар, Лесьяр, Сокол, ватаманы примкнувших ко мне вольных ватаг.
— Докладывайте, — я посмотрел на Тихого и Мирославу. Они вернулись сегодня ночью. Уставшие, злые. Парни из ватаги Стаса отсыпались, а ему с подругой я спать не дал. Слишком много вопросов к ним. Потом отдохнут.
Тихий изменился. Худой, свежий шрам на скуле. Надо будет расспросить, где получил. И взгляд. Уверенный, жесткий. Взгляд воина, а не мелкого гопника. Стас встал и неторопливо расстелил на столе карту. Лист ровный, линии чёткие, пометки аккуратные — чувствуется женская рука. Мирослава рисовала.
— У имперцев все по уставу, — начал он, — Усиленная тагма фракийской
— Имперец? — удивленно спросил Стрежень. Мне тоже стало интересно, почему родовой гвардией командует чужак.
— Эллины презирают предателей, не доверяют им, считают отбросами. Те ходят злые, дисциплины в этерии нет. В расположении постоянные драки. Родовые между собой, все вместе с имперцами. Тагарис попытался закрутить гайки, но едва не получил бунт. Зачинщиков казнили, но давить на родовых перестали. Используют их как полицию.
— Ясно. Это хорошо, это радует.
— Радоваться особо нечему, ярл, — Тихий поднял на меня красные от недосыпа глаза, — Нам хватит и регуляров. Город укреплен щитами. Блокпосты: по три на юге и востоке, два на западе, один на севере и у вокзала. Патрули — по пять-шесть бойцов. В штабе постоянно находится дежурный десяток. Штаб в самом центре города, в здании управы, — рассказывая это, Тихий водил заскорузлым пальцем по карте, показывая где что находится, — Узел связи рядом — кирпичный дом под охраной второй кентурии.
Мирослава, осунувшаяся, но, несмотря на черные круги под глазами и грязные волосы, не потерявшая девичьей привлекательности, кивнула. Её взгляд встретился со взглядом Тихого. Парень чуть заметно дёрнул подбородком.
— Вокзал на юге, — девушка ткнула обломанным до мяса ногтем в карту, — Блокпост. Двадцать имперцев. Меняются каждые шесть часов. Прилегающие улицы простреливаются стрелками с магострелами на крыше. Укрыты за магическими щитами и мешками с песком.
— Первая кентурия охраняет штаб, — подхватил Тихий, — Вторая держит блокпосты на востоке и севере, третья на западе и юге, четвёртая — вокзал и резерв. Ренегаты рыщут по улицам. Жители запуганы. Подполья нет. Любое сопротивление или непослушание карается смертью.
Тихий с Мирославой переглянулись. Они понимали друг друга. Я смотрел на них и удивлялся, как война и смертельный риск изменил бывших мелких бандитов. Волки, самые настоящие хищные волки. Не боящиеся ни Богов, ни демонов. А карта! Блокпосты, патрули, щиты. Все отмечено, все учтено. Надо наградить ребят. Но не сейчас. После Вятки.
Ватажники молчали. Стрежень зло сплюнул за плечо и потёр шею.
— Крепкий орешек, — буркнул он, — Размажут нас, — и оскалившись спросил, — Хабар-то будет, ярл?
Ватажники одобрительно загудели. Кто о чем, а эти о добыче. И плевать, что дело практически безнадежно. Им не привыкать.
— Если выживем, — ответил я, — Половина ляжет. Щиты, магострелы, устав. Мясорубка.
Радомира подняла голову и тихо спросила:
— Кайсар, твои могут пошуметь на западе? Привлечь внимание, подержать имперцев у окраин, не залезая в уличные бои?
Лесовик кивнул:
— Можем, — протянул он, — Отчего не смочь. Но не долго. Если навалятся, не сдюжить нам.