По праву сильного
Шрифт:
Таис перевела взгляд на Рогнеду.
Княжна Бежецкая сидела напряженно, выпрямив спину, и теребила пальцами с обломанными, только начавшими отрастать ногтями, золотую нашивку на серо-стальной офицерской форме войск специального назначения княжества — слегка великоватой, необмятой, выданной княжичем Олегом со склада «Сокола». Тусклый, немигающий взгляд девушки вперился куда-то в стену за спиной Анастасии. Уголки губ патрикианки презрительно дрогнули. Сломанная кукла! От Валькирии не осталось даже тени. Тем лучше! Но сбрасывать Рогнеду со счетов не
Анастасия приподнялась и, взяв кувшин, разлила по бокалам вино. Ухаживать за гостьями предстоит самой. Служанку пришлось отослать. Их разговор не для чужих ушей. Таис первой отпила из своего бокала, показывая, что вино не отравлено.
Наталья, понимающе улыбнувшись, тоже подняла чашу. Слегка замявшись, к ним присоединилась Рогнеда.
— Заброшенные земли — странное место для таких, как мы. Но говорят, даже в тенях можно найти свет, если знать, где искать, — Таис посмотрела на Наталью, затем на Рогнеду, глаза ее прищурились.
— Пограничье ценит осторожность и силу, — подхватила, начавшуюся игру Наталья, — Здесь выживают те, кто знает, кому протянуть руку. И когда.
Анастасия слегка наклонила голову, ее взгляд сверкнул. Лобанова только что практически прямо заявила, что эту партию она и Бежецкая будут вести в союзе. Неприятно, но ожидаемо. Она ответила с ленивой грацией:
— Осторожность, княжна? — она сделала паузу, словно, пробуя слово на вкус и кивнула, соглашаясь, — В Империи ценят тех, кто улавливает шепот ветра. Ярлу придется научиться чувствовать его дыхание, — она перевела на Рогнеду, и неожиданно резко спросила, — А вы, княжна, не боитесь теней?
Рогнеда напряглась, пальцы стиснули чашку. Плен сделал ее пугливой, но воля валькирии взяла верх над страхами:
— Тени не пугают, если знаешь, за что держаться, — ответила она, твердо глядя в глаза Анастасии — Но я не верю ветрам, что вьются в темноте.
Таис, не ожидавшая отпора от «сломанной куклы», вильнула взглядом. Наталья скрыла улыбку, сделав неторопливый глоток. Эллинка попыталась сыграть на страхах Рогнеды и совершила ошибку. Высокомерие часто подводило имперцев. Надо помочь подруге. Лобанова поставила фужер, тон ее стал чуть острее:
— Тени исчезают, когда солнце в зените, — сказала она, глядя на Рогнеду, затем на Анастасию. — А ветра, госпожа Евпатор, часто уносят тех, кто им поддается.
Анастасия выпрямилась, платье соскользнуло с плеча.
— Уносят, госпожа Лобанова? — она приподняла бровь. — Или возносят, если знать, как поймать их порыв? Ярл, говорят, ценит тех, кто не боится высоты, — Таис посмотрела на Рогнеду, ее голос стал приторно сладким, — А вы, княжна, не боитесь холода? Там, на верху, — она закатила глаза вверх, — Довольно прохладно, — красивые губы девушки скривились в усмешке.
— Нам ли северянам боятся стужи? — зло усмехнулась в ответ Рогнеда, — Холод закаляет, — отрезала она, — И я знаю,
Наталья прищурилась, пальцы коснулись вышивки. Рогнеда пока держится, но эллинка давит. Чувствует слабину. Хотя, упрекнуть Евпаторшу пока не в чем, грань не переходит. Но подругу надо спасть:
— Наши ветра обманчивы, — произнесла она, отпивая вино, – Но мы — северяне, умеем читать их послания. Рагнар идет к Вятке, и те, кто рядом, должны выбрать на чьей стороне они будут, — ее взгляд потяжелел, — Или ветер унесет их в одиночестве. Не находите?
Щеки Анастасии вспыхнули. Это была прямая угроза. Княжнам надоело играть. Но что она может сделать? Ничего! Пока ничего! Но она умеет ждать! Девушка медленно опустила бокал, алмазы в браслетах холодно сверкнули. Пальцы сжали хрусталь так, что костяшки побелели, но голос остался бархатным:
— Одиночество? Какая поэтичная угроза, княжна. Но позвольте напомнить — ветра Пограничья дуют не только с севера, — она провела рукой по обивке кресла, будто гладя невидимого зверя, — Степные бури, например… Они сносят стены. Или возносят тех, кто умеет летать.
Наталья не моргнув выдержала её взгляд. Зелёные глаза Лобановой сузились, как у хищницы, высматривающей слабину:
— Степь верна только силе, госпожа Евпатор. А сила здесь, — она слегка кивнула в сторону выхода из пещеры, где за бархатной занавеской, служившей дверью в будуар, слышались резкие команды, звон стали и хлопки взрывов магических мин и гранат — созданных Рагнаром и его ученицей, — И те, кто пытается летать в одиночку, рискуют разбиться о скалы чужих амбиций.
Рогнеда вдруг заговорила, её голос, тихий, но твёрдый, разрезал напряжённую тишину:
— Рагнар не скала. Он… утёс. — Она повернулась к Анастасии, и в её тусклых глазах вспыхнул неожиданный огонь. — Утёс, за который можно держаться. Даже в самый сильный шторм. Мой утёс.
Последние слова прозвучали с вызывающей простотой, лишённой аристократических изысков. Это была не метафора, а констатация факта, столь же неоспоримого, как смена времён года. Анастасия почувствовала, как внутри всё сжимается от ярости. Эта сломанная девчонка осмелилась на притязание!
— Очаровательно! — её смех прозвенел, как разбитое стекло. — Вы говорите о нем, как о вещи, княжна. Разве не сам ярл решает, кому дать приют у своего… утёса? — Она намеренно задержала взгляд на Наталье. — Или у нас уже есть хозяйка этих скал?
Наталья откинулась на спинку кресла, изображая расслабленность, но пальцы вцепились в бархат:
— Рагнар — не вещь. И не скала. Он — буря, — её голос приобрёл стальную твердость, — А буря не принадлежит никому. Она либо сметает всё на своём пути, либо даёт силу тем, кто имеет смелость идти рядом, а не цепляться за камни, — она посмотрела на Анастасию с ледяным презрением, — Вы, кажется, хотите лишь переждать у подножия пока не прилетит ваш «Эос» и не увезет Вас обратно в Константинополь?