По прочтении сжечь
Шрифт:
Терано пожелал ему спокойного дежурства и пошел в 22-ю каюту. После обеда он лег спать, проснулся в половине двенадцатого ночи и пошел подышать свежим воздухом. На верхней палубе к нему подошел пожилой американец и спросил по-японски:
– Когда Гонолулу?
– Наверно, через четыре дня, - ответил Терано.
– Спросите у капитана.
Американец подошел ближе:
– Зажигалка есть? Спички?
Терано похлопал по карманам:
– Оставил в каюте.
– Слышали радио, последние новости?
– Нет.
– Немцы взяли Рига, окружили
Терано кивнул головой и хотел отойти, но американец слегка коснулся его рукава, продолжал, коверкая японские слова:
– Америка и Япония война нельзя.
– Он ткнул себя в грудь.
– Мой оффис в Токио, продаю нефть, каучук, покупаю камфара, жемчуг. Америка и Япония...
Он пожал одной рукой другую - изобразил рукопожатие. Терано снова кивнул головой и быстро отошел. Подозрительный тип. Может быть, нарочно заговорил, чтобы задержать здесь, а тем временем кто-нибудь залез в 22-ю каюту? Наверно, роется там. А у него в кармане другого пиджака записная книжка - там есть запись о том, когда была произведена последняя проверка упаковки "особого груза". Если прочитают эту запись, могут догадаться, что "груз" едет в чемодане, находящемся в 39-й каюте.
Терано почти бегом направился вниз. Подбежал к двери 22-й каюты, влетел в нее, но там никого не оказалось. Осмотрел угол за диваном, открыл шкаф, полез в карман пиджака - записная книжка на месте, заглянул под кровать все в порядке. Однако тот американец неспроста заговорил с ним. Но с какой целью?
Посмотрел на часы - надо подкрепиться на ночь. Терано обычно ужинал по-японски. Он позвонил стюарду. Кривоносый филиппинец принес рис в кастрюльке. Терано полил рис зеленым чаем и съел его с консервами сладковатыми мидиями, побегами бамбука и маринованной редькой.
Зазвенел будильник на ночном столике - без десяти час. Терано пошел на дежурство.
12
Морнингстар осторожно закрыл чемодан и подул на него.
– Вот и все. Хирургическая операция окончена благополучно.
Он вынул платок, вытер лысину и стал обмахиваться.
– Без десяти двенадцать. Управились в срок, - тихо произнес Бузони, укладывая инструменты в замшевый футляр.
Профессор Дан громко крякнул, встал с пола и пошел к умывальнику. Помыв руки, он подошел к Донахью и протянул руку:
– Прошу великодушно извинить, капитан-лейтенант, за некоторые гиперболические выражения, вырвавшиеся по вашему адресу совершенно непроизвольно. Чистосердечно раскаиваюсь.
Донахью молча пожал Дану руку.
– За такую работу мы заслужили ордена, - сказал Крист.
– Вот именно.
– Уайт рассмеялся.
– Всех вызовут в Белый дом, президент вручит награды, а в газетах будут напечатаны ваши портреты и подробное описание того, что вы проделали.
Профессор сел в кресло, закурил трубку и прогудел:
– Никогда барды и менестрели не будут слагать о нас оды, и ни один пес не будет знать о деяниях наших.
Таков удел наш. Во мраке творим дела и во мраке растворимся, как призраки.
– Я сделаю
– Может быть, получите отнюдь не призрачные конверты.
– Он обратился к Морнингстару: - Сможем сделать точную копию?
Морнингстар пожал плечами:
– А почему бы и нет? Устройство переключателя таблиц и перемещения клавишей довольно остроумное, но мы все сфотографировали и набросали схемы. По-моему, вы должны угостить нас шампанским.
– Правильно, - сказал Дан.
– Моя любимая марка Луи Редерер, гран...
Донахью остановил его:
– Не торопитесь. Вы свою работу кончили, но самое главное впереди. Надо положить эту штуку обратно. Это самое опасное.
Бузони повернулся к профессору Дану и показал головой на Донахью и Уайта:
– Это верно, что на их долю приходится самая рискованная часть операции. Ведь их могут схватить полиц... то есть японцы.
Профессор вынул трубку изо рта:
– Зато они получат следующий чин на два года раньше. За них не беспокойтесь. Их не обидят, и они сами себя не обидят.
Донахью стал ходить по комнате, заложив руки за спину. Часто смотрел на часы, подносил их к уху и встряхивал: идут ли они. Он сильно нервничал. Подойдя к Уайту, спросил шепотом:
– А вдруг с Пако что-нибудь стряслось? Кто-нибудь из пассажиров задержит его... или он забудет...
Уайт усмехнулся:
– Трудновато забыть про пять тысяч долларов.
Донахью закурил и снова стал ходить по каюте. Профессор вытащил карманные шахматы и стал играть с Бузони. Крист и Морнингстар развалились на диване, задрав ноги на спинки стульев. Крист вскоре захрапел. Бузони сделал мат профессору, и тот произнес несколько энергичных слов. Они начали вторую партию.
Вдруг стукнули в дверь - три раза. Донахью замер на месте и бросил сигарету на пол. Уайт вскочил:
– Куросиво пошел дежурить.
Донахью кивнул головой и, подойдя к чемодану, простонал:
– А что, если он... не ужинал? Тогда мы погибли.
Он поднес указательный палец ко рту и закусил его.
13
– Добрый вечер, - сказал Терано, входя в каюту.
Идэ показал на кофейник:
– Я заварил крепкий кофе. Отгоняет сон.
– Жалко, что я раньше не догадался. А то сегодня утром...
– Терано запнулся, - подумал... есть ли у нас кофе?
Идэ кашлянул:
– Я открывал часто иллюминатор и, кажется, немного простудился. Приму сейчас лекарство и снотворное.
После его ухода Терано налил себе чашку кофе и выпил. Потом выпил вторую. Обезопасил себя с этой стороны - больше никогда не заснет на дежурстве.
Но беда подкралась с другой стороны. Спустя полчаса после того как он заступил в ночное дежурство, у него начались боли в животе. Сперва покалывало, потом стало схватывать острее и острее.
14
– Как только выйдет, пойдешь за ним, - сказал Донахью Уайту, затем приказал Кристу: - А вы встаньте у поворота и, если Уайт подаст сигнал тревоги - поднимет обе руки, - пулей к тридцать девятой, стучите в дверь, затем сюда.