По прозвищу «Сокол». Том 1
Шрифт:
– Главные инженеры и дизайнеры корпорации постановили, что после сессий «игровых снов» у испытуемых могут накопиться вопросы, которые некогда задать во время самой сессии. Информация может помочь вам в разрешении некоторых непонятных ситуаций. Впрочем, вчера вы обновили свои показатели. Руководство, просмотрев вчерашний материал, пришло к выводу премировать вас за проявленную сообразительность и смекалку. Продолжайте в том же духе, и ваш банковский счёт станет толще.
Это что, шутка? А мне-то думалось, она на языке сплошного официоза
Решил, что неважно.
– Во время циклов отдыха, как сейчас, вы можете считывать информацию со слов, имеющих хештеги, коснувшись их ладонью. Желаете попробовать?
Робот посчитала мой кивок согласием и вывела передо мной слово «привычка».
Поморщился. Мозг пронзило неприятным мгновенно прошедшим зудом. Передо мной из абсолютной пустоты возносились исполинских размеров буквы. Системная фея не нашла ничего лучше, как заскочить на самую верхушку, идти, балансируя по самому краю.
Привычка – аспект, учитывающийся при каждом использовании того или иного оружия. Классы не привязаны к оружию, но полный потенциал снайперской винтовки станет доступен снайперу, но не медику. А нож или пистолет подчинятся диверсанту и разведчику. Изначальный класс солдата позволяет раскрывать подобные ветки умений без ограничений, но без возможностей использовать уникальные способности, присущие подклассом его ветки.
Юшка спрыгнула, куполом взвился подол белого платья. Смешливо и по-детски отряхивала коленки, подбоченившись, глянула на меня снизу вверх. Ясно, мол?
Снова кивнул. Ясно, что ничего не ясно. Но кое-что в голове отложилось: если правильно понял, то с выбором класса точно не прогадал.
– Вы готовы к погружению? – её голос вновь стал до скучного официозным. Я выдохнул.
– Запускай!
И тьма пришла за мной рабочим днём…
Машиной, поездом, самолётом.
Казалось, помню всю дорогу, что проделал с раненным Глебом. Грузовик заглох в лесополосе, недалеко от деревушки с непроизносимым названием. Местные дали воды и еды, рассказали об избушке отшельника. По описанию вылитый доктор Урри.
Глеб бредил, жар не спадал. На меня смотрели не без подозрения, когда отказывался от предложений местных вызвать «скорую». Прекрасно понимал, вместе с ними приедет полиция, а у меня нет документов. Хорошо, что догадался вымыть руки и лицо в родниковом ключе.
Старый и лохматый дед, от которого за версту несло дряхлостью, вызвался помочь. Доверия он не вызывал, но что-то подсказывало, не соглашусь с ним – и Глеб умрёт. Подвёз нас на своей разваливающейся едва ли не по дороге «Гратте». Машину кидало и трясло, что раненому точно пошло не на пользу. Но сам бы я до Урри добирался несколько часов.
– Жить будет, – у доктора оказался
– Он что-нибудь говорил? – спросил Урри перед тем, как поставить передо мной тарелку. Я уже было покачал головой, а потом вспомнил.
«Чаттарлей»
Что бы это слово ни значило, я должен был сказать его доктору. Не стоило и гадать, пароль. Урри кивнул, а я догадался, что в картофельном пюре не оказалась яда лишь по той причине, что я сказал верное слово. Захотелось удавить обоих.
Спали на полу. Глеб звал Дэррил, кричал, что удавит «Гунгнир», чего бы это ему ни стоило. Бился в горячих конвульсиях. Сколько раз видел подобное среди грязей окопа? Помогал Урри держать его, прежде чем тот сделает очередную инъекцию. Знать бы, чего он там ему колет?
Мне досталась лишь перевязка, да вонючая дрянь мази.
– Кость не задета, плоть зарастёт, – вот и весь диагноз от лесного лекаря.
Полиция всё же приехала. Уходя с пришедшим в себя, вставшим на ноги Глебом видели месящий грязь внедорожник местного шерифа. Дед, привёзший нас, пожертвовал свою колымагу, добрались до небольшого городка.
Глеб говорил мало, только по делу, каждое слово давалось с огромным трудом. Я понял: хоть те инъекции и поставили нечаянного товарища по оружию на ноги, но раны от того не заросли, всё ещё саднили.
Когда он предложил его подождать, боялся, даст дёру. А что делать дальше мне? Мозг с запозданием вспоминал, что передо мной просто игра. А после мысли растворялись, будто в тумане, и боязнь возвращалась.
Он вернулся. Сунул мне россыпь купюр малой ценности. Доллары, евро, что-то ещё. Спрашивать откуда не стал, распихал по карманам.
Билетов на поезд не было, а Глеб почему-то спешил на семичасовой рейс. Оглядывался по сторонам на вокзале. Заметил у него под полами плаща едва заметное утолщение. Точно ствол, а я от своего избавился на въезде в деревушку.
– Ждёшь непрошенных гостей? Ты же говорил, преследовать не будут!
Он не ответил, пожал плечами.
За билеты заплатили, не торгуясь. Бомжеватого вида мужичок быстро смекнул, что нам требуется, предложил помощь. Сотка за срочность, сотка за переоформление проездных документов… Мне показалось, ещё чуть-чуть, и он запросит сотку сверху за улыбку.
Так оно и вышло, а у нас не было желания спорить.
– Ты как? – спросил его, когда были уже в купе. Он выдохнул с облегчением, лишь когда поезд тронулся. За окном бушевала весна в самом разгаре.
– Скверно. Урри не лечит, лишь обкалывает стимуляторами. А ждать, пока заживёт, времени нет. Бумаги с тобой? – в ответ я показал ему замызганный кровью бумажный пакет. Он требовательно потянул за ним руку, я спрятал его в карман.
Глеб нахмурился. Казалось, вижу в его голове мыслительный процесс: он будет стрелять, если их не заберёт. Я его упредил.