По рукам и ногам
Шрифт:
Слышала, все маньяки так…
Я вскочила сразу же, чтобы вновь не оказаться в уязвимом положении. Вскочила, запнулась о собственную цепь и рухнула на Ланкмиллера.
Он, правда, сам никуда не рухнул, только пошатнулся и сразу же, пользуясь моментом, недвусмысленно прижал меня к себе.
– Бесит это платье, – я дернула его за лямку, (сказала, чтобы что-то сказать), – постоянно с плеча сползает.
– У тебя красивые плечи. Нежные, – Кэри развел руками, выпуская из своих объятий, а я застыла, будто
– Есть ли еще что-то, что тебе нравится? – и голос вышел какой-то странный. Деревянный прямо. Это был первый комплимент, который мне сделали после потери памяти. Может, даже вообще первый.
– Слушай, золотце… Готовить умеешь? – Кэри с головокружительной скоростью сменил тему.
– Не, – вздохнула я, вновь безжизненно повалившись на кровать.
Пусть бы он ушел уже поскорей и прекратил эти раздевания взглядом.
– Готовить не умеешь, трахаться, пока что – тоже. Чем ты занималась в своем бордель-кафе? – он так спросил, будто сварливая маманя. А она у меня… черт, плохо ее помню…
– Еду разносила, спрашивал уже. Официантка я. Была…
– М-м, жаль… Ничего-то ты не умеешь, у нас прислуга по дому весь день ошивается, так раздражает. Приходила одна девчонка бы раз неделю – пыль стереть, так не-е-ет…
– Погоди, а если научусь готовить, снимешь… это… меня с цепи? – и говорить-то об этом унизительно было. Мерзко.
– На сегодня я тебя и так сниму, у нас слишком насыщенный день, Кику. Тебя надо к доктору.
– Не люблю докторов. К какому на этот раз, я вроде б всех прошла…
– К психологу.
– Отлично. Я же еще и сумасшедшая.
Нет. Он такого не говорил, но… С такой жалостью про психолога сказал, почти наигранной… Наверное, мне кажется. Паранойя, а значит, и правда, самое время к врачу. Отвратительно, когда в голове копаются.
– На мой взгляд, – Кэри зачем-то полез в карман, – амнезия – серьезное заболевание, требующее лечения. Она у тебя возникла, судя по симптомам, в результате психологической травмы.
Какой безапелляционный…
– А что если… – я свернулась клубочком и продолжила тихо-тихо, – если я не хочу вспоминать? Я уже много раз пыталась представить, отчего можно вдруг оказаться без памяти на помойке посреди ночи. Это все не радужно, Кэри.
– Некомпетентен, – коротко бросил он, принявшись возиться с замком на моих оковах, – но опасаюсь, что заболевание начнет прогрессировать. Сейчас ты тоже, как ни крути, испытываешь стресс, так что вдруг…
За день без цепи можно вытерпеть и психолога, и даже кого похуже.
Ланкмиллер велел за ним идти, на кухню.
Служанок видно не было, а вот запах витал на первом этаже просто восхитительный. На столе две тарелки стояли, обе с супом. Кэри на эту картину две секунды любовался, потом, ворча себе под нос что-то о неопытности служанки новой, спустил вторую тарелку
– Кику ест на полу.
Вот это номер.
Еще минуту я из себя ничего и выдавить не могла, кроме несуразного:
– Не голодная…
– Когда надумаешь, остынет, – мучитель равнодушно передернул плечами.
Я больше не выдержала. Накипело.
– Ты просто безнадежная, бессердечная тварь. Надень это себе на голову, вот что, – я прошептала тихо-тихо, но он все равно услышал, даже если выражение лица не изменилось.
Есть хотелось просто безумно. Но чтоб с пола – никогда.
Меня даже в бордель-кафе так не унижали!
Лучше умру от голода. Почему всегда, всякий раз, как мне кажется, что с Ланкмиллером можно ужиться, он подкладывает мне очередную невыносимо-отвратительную свинью. Пощечину на этот раз отвесил знатную.
Я уже уйти с кухни собралась ко всем чертям, но холодное хозяйское: «Я не отпускал», просто кольями пригвоздило к месту.
Интересно, приятно ли ему есть под мое негодующее сопение.
– Так ты не будешь? – с наигранной усталостью уточнил Ланкмиллер.
– Я не животное… чтоб с пола есть…
– Первое время заставлять не буду. Голод тебе в учителя…
Кажется, внутри что-то тихо-тихо щелкнуло.
– Мразь… Чтоб ты в грязной канаве подох… медленно и мучительно, – я каждое слово тщательно выговаривала и старательно, смазывая ядом. – Ненавижу тебя. Не-на-ви-жу. Слышишь, Ланкмиллер? Понимаешь?
Судя по его взгляду, он понимал.
Проницательно смотрел на меня и с полускрытым укором. Почти как будто на предателя. Стыдно должно было стать, но не стало. Я немножечко испугалась себя.
Кэри так ничего и не ответил, остаток времени пока он ел, я стояла молча, опустив голову. Много ли людей на свете, которым он близок? Ну Фель его… Ну Николь… Николь уже нет. Еще хоть кто-нибудь? Судя по всему, с родственниками он связь не поддерживает, с прислугой теплых отношений тоже не имеет. А барин не любит ни с кем сближаться, однако.
– Собирайся, поехали, – сухо бросил он.
Обиделся? Расстроился?
Одного взгляда на тарелку супа на полу было достаточно, чтобы успокоить совесть.
Вопреки стараниям мучителя запрятать все нормальные вещи как можно дальше, в самую задницу, мне все-таки удалось после стараний и страданий обнаружить женское нижнее белье. Мое, судя по размеру. И одежду нормальную, к счастью, – тоже. Ну как, нормальную… То, что Ланкмиллер мне купил, вообще сложно было подогнать под это определение, как и вкусы его…
Уже после того, как я оделась, обнаружила, что мучитель, стоя в дверном проеме, видимо, давно уже за мной бдит.
– Если ты… Меня ждешь… то я все, – вышло совсем неуверенно и в целом жалко даже.