По следам лунного затмения
Шрифт:
«Сцена с гремучей змеей – мастерская сцена! – писала, к примеру, Ляля. – В моем романе, который ты сейчас читаешь, есть очень похожий эпизод, где по сюжету полагалось испугаться, и весьма, а моя героиня Аманда и ухом не повела!».
«А кто послужил прототипом для Аманды? – полюбопытствовала Лара. – Может быть, ты сама? Моя Виатрикс похожа на меня лишь отчасти, она гораздо более смелая и решительная, чем я, но вот с твоей Амандой у них много общего, как считаешь?»
«Прототипом для Аманды послужила сама Аманда, – отвечала Ляля. – Хотя понятно, что каждый автор выбирает героев «по себе». Но с Виатрикс они просто неприлично похожи, тут ты права. По некоторым их высказываниям, по призывам не сожалеть о том, чего не воротишь, можно… ну, я не знаю… часы сверять.
«Меня восхищает Саймон, – в следующий раз написала Ляля. – До чего милый мальчик! Где бы моим героям его возраста набраться такого послушания и скромности? У меня гораздо больше диких и крайне опасных, прикидывающихся ангелочками до поры до времени – это стиль, близкий Виатрикс.
Очень мне нравится момент, когда Саймон с Джеймсом рыбачат, а потом Саймон оборачивается и видит темный силуэт на горе, который тут же исчезает… Кто же этот загадочный черный человек?
Тед славный, я сразу поняла, что с ним будет весело. Только мне его жалко. Зря остальные его обижают, вечно посмеиваются над ним и не принимают всерьез… ну, он же такой импульсивный, так легко увлекается, его охранять и беречь надо! Да, он очень шумный, но он же добрый. И что Генри его всё время подначивает? Он не такой уж взрослый и благоразумный, каким хочет казаться, иначе не изводил бы Теда своими насмешками».
«Ох, эти двое в свое время доставили мне немало хлопот, – пожаловалась Лара. – Они постоянно пререкались и подтрунивали друг над другом, а однажды, когда я их намеревалась отправить вместе рыбачить на Змеиную отмель, то и вовсе чуть не подрались… в итоге разбежались в разные стороны, и это спутало мне все карты».
«Но это же замечательно, что герои живые! – отозвалась Ляля. – Думаю, именно поэтому они всем могут казаться в чем-то знакомыми: и похожи на кого-то, и сами по себе. И ты воспринимаешь их живыми, это заметно. Виатрикс совершенно права: до взрослых им всем далеко, нечего даже и притворяться! Как она здорово сказала: «Не хочу взрослеть!» Совсем как Пеппи. Или как Питер Пэн. Действительно, нет на свете хуже диагноза, чем стать взрослым! Это так ужасно!
Слушай, я тут волнуюсь: раз ты говоришь, что сюжет выстроен не твоей волей, и герои упрямо гнут свою линию, как бы ты их ни подталкивала в нужном тебе направлении… в общем, я всё отчетливее узнаю свой любимый мотив, любимый еще со времен Остапа Бендера и «благородных жуликов» О.Генри – «марш обреченных», как я его называю. Знаешь, это когда всё задумано и выстроено так гениально и удачно, что просто не может не сработать, но… сокровища не даются в руки, ускользают в самый последний момент! А если все-таки даются, то только после чудовищной жертвы какой-то… но гибель кого-то из твоих героев я исключаю, они не должны пострадать непоправимо. Значит, выживут. Но тогда сокровища… ну, не знаю, в чем тут дело, но для них хэппи-энд скорее – остаться в живых и благополучно ноги унести с этого острова! А может, что-то найдут, но сундук окажется пустым, в нем лишь зацепка на будущее? Только не подсказывай! Я смотрю на количество оставшихся страниц и понимаю, что искать им еще и искать…»
Глава 5
Ларе было приятно, что Ляля так переживает за сокровища. Хотя и странно. Почему ей так важно, чтобы их нашли? Не расстроится ли она, когда дочитает до развязки? И как она отнесется к гибели Оскара Фоули? Пусть Оскар и не принадлежит к числу основных героев, но он провел на острове в поисках пиратских сокровищ почти треть своей жизни, и судьба его Лялю, возможно, огорчит. Тогда придется признаться: хотелось, с самого начала хотелось осчастливить и обогатить героев, но не получилось. Действительно, всё пошло совсем не так, как планировалось. Но жалеть тут совершенно не о чем – всегда лучше правдивая и выстраданная концовка, чем искусственно сконструированная для блага героев и спокойствия читателя. Уж в этом Лара твердо была уверена.
Что не мешало ей, впрочем, приукрашивать
«Вряд ли Ляля выйдет в финал, – думала Лара. – На месте чтецов, отбирающих рукописи, я бы ее отсеяла. Надеюсь, у меня всё же поинтереснее. Вон как бодренько читает! Скоро до конца доберется, тогда как я всё еще не дошла до завязки сюжета. Если, конечно, у нее задуман хоть какой-то сюжет».
И Ляля, разумеется, дочитала раньше. Если ее и разочаровала развязка, виду она не подала.
«Да, в самые жадные руки сокровища не даются, это необъяснимый, но верный жизненный закон, – писала она. – Ты, во всяком случае, этого не хотела. Я тебя понимаю. У меня в романе «Переполох в джунглях» герои как раз сокровища искали, мы всё это уже проходили. Странно, что читатели обычно возмущаются: зачем ты убил того или этого? Как будто у нас есть выбор!
Но я одного понять не могу: зачем он вообще полез в эту ловушку? Ну ладно, то, что драгоценный камень фальшивый он, допустим, не увидел, но предупреждающую-то надпись ведь мог прочитать? На родном же языке написано! И вообще, мог бы с «нашими» заключить соглашение и вместе искать».
«Этот человек искал сокровища более десяти лет, – ответила Лара, – и никак не мог остановиться. Вряд ли его смогла бы вразумить какая-то там надпись, даже если бы он ее и прочитал. Но, думаю, и не заметил даже. Всё затмил блеск драгоценного камня, Оскар, едва его увидев, уже глаз не отводил и непроизвольно потянулся к нему рукой… Так всё и случилось.
И если бы Оскар даже заключил соглашение с «нашими», то всё равно вряд ли стал бы выполнять условия этого соглашения. Видишь ли, Оскар считал, что только он имеет право владеть этими сокровищами, именно потому, что посвятил их поиску огромную часть своей жизни. И к пещере с подсказкой он привел героев в надежде, что они как знатоки астрономии сумеют разгадать таинственный шифр, где нужно учитывать движение планет на небе, – а там уж он воспользуется результатами их труда… даже если прежде придется пойти на преступление.
Очень странно осознавать, что если бы не случайное упоминание о лунном затмении, то судьба Оскара могла бы сложиться совершенно по-другому. Ведь только подслушав разговор о затмении, он понял, что Джеймс – астроном, а значит, вполне может разгадать астрономический шифр из пещеры. Так что затмение сыграло в его судьбе роковую роль».
«Я думаю, затмение сыграло в судьбе Оскара роковую роль еще и потому, что он сам его не видел! – написала в ответ Ляля. – Мой-то злодей узрел, и видишь, как преобразился? Родная мать не узнает! И противостояние как-то сразу закончилось, и разговор перешел в мирное русло… так и для Оскара всё могло быть иначе.
Могло, но не стало, ибо невозможно наставить на путь истинный героя, если он из всех возможных вариантов развития сюжета упорно выбирает самый наихудший.
Я сейчас попытаюсь изложить свою концепцию судьбы, а также сформулировать свое отношение к ней. Как мне представляется, есть некий сценарий, написанный всеобщим Автором, и сюжетные повороты этого сценария, как правило, заранее нам неизвестны. И сценарий не фатальный, я думаю, а живой! Всеобщий Автор, разумеется, руководствуется благими намерениями и хотел бы всё устроить как можно лучше, но мы, люди, ведем себя подчас совсем как литературные герои: сопротивляемся, брыкаемся и постоянно норовим свернуть не туда. Спустя некоторое время, оглядываясь назад, мы видим довольно стройную картину, можем увидеть и развилки на пути, и понимаем, где именно ошиблись в выборе направления. Легче всего заметить такие вещи, конечно же, режиссерам, писателям и иже с ними, потому что они и сами творят по той же схеме, и в своей работе неоднократно сталкивались со своеволием персонажей. Многие, впрочем, отрицают наличие всякого сценария; те же, кто в него верит, обычно называют «судьбой»…