По следам невыученных уроков
Шрифт:
– Ксюшка, а давай дружить?
Рот открылся сам собой, скорее всего, в надежде изречь что-то достойное, но по факту я зависла. С отвисшей челюстью. Ещё и ресницами хлопала, окончательно переставая понимать логику этого человека. А была ли она вообще?
Паша, прекрасно уловивший моё недоумение, широко улыбнулся и щёлкнул пальцем по моему носу, но я даже дёргаться не стала, лишь поморщилась. Не знаю, чем закончилась бы эта дурацкая сцена, если бы на лестнице выше нас не раздались чьи-то скорые шаги.
Я развернула голову как раз вовремя, чтобы успеть разглядеть мужчину среднего роста в светлых брюках и белой рубашке,
– Казанцева Ксения Игоревна?
– поинтересовался он, на ходу протягивая руку Савицкому. Я кивнула, пока мужчины бегло здоровались.
– Следователь Марков. Это я звонил вам в школу, пойдёмте, нас уже ждут. Паспорт взяли? Вот и отлично, позже запишу ваши данные.
И не дожидаясь особой реакции от меня, стал подниматься обратно, видимо, подразумевая, что я должна последовать за ним. Повторять дважды ему не пришлось, и я послушно посеменила за следователем, зачем-то в самый последний момент крутанув головой назад. Павел продолжал стоять на месте и с прищуром смотреть на меня.
Мне стало не по себе, хотя я бы и под пытками не смогла признаться в природе своих чувств.
В скором времени меня передали в руки объёмному и улыбчивому майору Кузнецову, который был специалистом по этому самому полиграфу (или как там правильно?).
В его малюсеньком кабинете, где места хватило только для кресла с приставленным к нему полиграфом, рабочего стола майора, пары шкафов с документацией и стульев для наблюдателей, пространства больше не оставалось. Окна были плотно закрыты, а вентилятор, стоящий в соседнем помещении, но направленный в нашу сторону, справлялся едва-едва. Здесь было душно, жарко и тесно.
Помимо Кузнецова, в кабинете уже сидела женщина слегка за сорок и её дочь, чей возраст мне определить так и не удалось. Но раз я была здесь, то и возраст её должен был быть меньше восемнадцати. Девушка была длинная и худая, а ещё очень скромная, ибо при моём появлении даже не подняла глаз от пола.
Я поздоровалась со всеми и нырнула в самый дальний угол, что, впрочем, мне несильно помогло, ибо из-за недостатка места дальний угол располагался между шкафом и стулом, на котором сидела та самая женщина слегка за сорок. Поэтому оставшееся время мы с ней сидели плечом к плечу.
Кузнецов начал с того, что представил всех присутствующих друг другу, а потом вкратце описал, что нас ждёт впереди. Мне надлежало всё время сидеть и следить, как будет проводиться процедура допроса на полиграфе, видимо, бдя за тем, чтобы детские права не нарушались. Я послушно кивнула головой, изобразив более или менее благопристойное выражение лица.
После этого девушку усадили на кресло, но на этом допрос не начался, ибо следующий час мы потратили на то, что майор рассказывал нам суть работы полиграфа, как и для чего он используется, вдаваясь во множество теоретических подробностей и юридических тонкостей. Майор говорил дружелюбно, явно стремясь успокоить мать и дочь, хотя те и не выглядели особенно испуганными. Но по результату всей этой процедуры, мне начало казаться, что он просто пытался ввести всех нас в транс.
Изначально мне было даже интересно. Например, я узнала, что результаты допроса не могут быть использованы в суде как доказательства, но необходимы для следственных мероприятий, как подтверждение или опровержение рабочей гипотезы. Также открытием для меня послужил момент,
Мы с мамой девушки синхронно кивали головами, автоматически соглашаясь со всем сказанным.
Когда с вводной частью было покончено, я облегчённо выдохнула, наивно полагая, что скоро буду свободна. Но нет, до моего освобождения оставалось чуть больше четырёх часов.
Кузнецов кратко зачитал материалы дела, по которому велось расследование. Мать с девушкой изредка подтверждали его слова, а я сидела на стуле и боролась с навязчивым желанием высказать своё мнение.
Если кратко, то разбирательство велось в отношении бывшей учительницы девочки, которая якобы ударила ту во время урока по сольфеджио. В музыкальной школе разразился значимый скандал, и женщину тогда уволили, а скандал замяли. Свидетелей не было, только слова ребёнка против слов учителя. В итоге поверили ребёнку. Но, как оказывается, российские училки (а я, как одна из представительниц сего племени, их прекрасно понимаю) просто так не сдаются, и женщина написала заявление в прокуратуру за клевету.
Я даже невольно взбодрилась, во все глаза уставившись на девочку, к которой Кузнецов уже подключал провода и датчики, при этом проговаривая предназначение каждого из них.
С подобными разборками каждая из нас сталкивалась так или иначе с определённой регулярностью. Не с обвинениями в побоях, так с оскорблениями, не с оскорблениями, так с предвзятостью… Быть учителем в современном мире достаточно опасно, ибо ты был не защищён со всех сторон.
Но девушка, сидящая напротив меня, выглядела настолько безвинной, что во мне просто-напросто проснулся азарт на тему - было или не было.
Впрочем, мой интерес достаточно быстро улетучился, уж настолько монотонным было всё происходящее. Когда же вопросы пошли на второй-третий круг, я уже из последних сил боролась с желанием привалиться к шкафу и уснуть. Мне было жарко, душно, скучно и… пусто. Даже о Савицком думалось со скрипом, потому что в данный момент он был для меня частью системы, которая уже больше трёх часов держала меня в неволе.
На сочувствие хоть кому-нибудь я уже была не способна.
Всё это время сидела ровно, потому что вспотела настолько, что блузка неприятно липла к спине. Лишь иногда несчастно позволяла себе посмотреть на дисплей телефона, который предательски никак не хотел продвигать время вперёд. В голове было настолько ватно, что к окончанию допроса я успела трижды впасть в транс и дважды пересчитать все листики на дереве, которое виднелось в окне.
В общем после более четырёхчасового допроса на полиграфе я выходила из кабинета майора на негнущихся ногах, с ноющей спиной и потная, как мышь. Хотя кто знает, потеют ли мыши на самом деле? Я ненавидела всё живое, и мне абсолютно было без разницы, кто там кого ударил. Ощущение было такое, что, наоборот, это я чем-то провинилась перед вселенной и меня за что-то пытали. Мать с дочерью достаточно быстро куда-то исчезли, а я плелась по коридору, радуясь, что в принципе ещё могу ходить и двигаться.