По следам невыученных уроков
Шрифт:
Или же наша первая встреча с Изергиным, который тогда был совсем мелкий, но уже умел добиваться своего. Как он каждый наш урок английского требовал играть в мафию или смотреть кино. А потом, став чуть старше, в качестве благодарности по большим праздникам принялся таскать мне куски торта из соседней пекарни.
Много всего было. И как ни странно, но именно эти эпизоды прошлого помогли мне пережить самую худшую ночь в моей жизни, чувствуя странное единение с этой дворовой шпаной.
Уже под самое утро, когда все
– А хотите, мы его побьём?
– у самого подъезда предложил Вовка, видимо, тоже сделавший какие-то свои выводы.
– Не надо, - устало попросила я и улыбнулась.
– Тогда, чтоб у него всё отсохло, - вставил свои пять копеек Данька.
– И в следующие триста пятнадцать раз просто не смоглось.
Я была настолько уставшей, что даже смутиться не смогла.
Распрощавшись с детьми, я отперла дверь подъезда и еле волоча ноги, начала подниматься наверх, ещё не представляя, что ждёт меня дальше.
Глава 25
Пашка сидел на ступенях возле моей двери, уперевшись спиной в стену и свесив руки с колен. Откинутая назад голова и прикрытые веки создавали впечатление, что он спит. Я даже успела трусливо помечтать о том, что успею по-тихому проскользнуть в дом. Но стоило сделать шаг на площадку, как Савицкий резко дёрнулся, распахнув глаза, будто только и ждал моего появления. Взгляд у него выдался безумным. И это резануло по и без того натянутым нервам. Уже вроде как выплаканные слёзы вновь напомнили о себе, но на этот раз я сдержалась, пустым взором посмотрев на него.
– Ксюша, бл..ть!
– с чувством выдал Паша, подскакивая на ноги. Он двигался нервно, как заведённый, а я невольно попятилась назад, даже не столько от него, сколько от той гнетущий энергии, что исходила от мужчины давящими волнами. Моё действие не осталось незамеченным, и Пашка просто замер на месте, сжимая-разжимая кулаки, явно не зная, куда выплеснуть бурлящие в нём эмоции. Я же наоборот вжалась в холодную стену. Нет, я не боялась его, но и не имела ни малейшего представления, как можно пережить эту непосредственную близость.
Выглядел он откровенно плохо: небритый, мрачный, с сероватой кожей, красными глазами и тёмными кругами под ними, будто бы осунувшийся и постаревший за одну ночь. И это тоже ощутимо ранило от несправедливости и обиды. Как ты мог поступить так с нами обоими?!
И всё-таки сумел взять себя в руки.
– Тебя всю ночь не было, - абсолютно сухо и безжизненно выдал Савицкий.
– Это действительно то, что ты хочешь обсудить?
– Я чуть с ума не сошёл, - едва заметно дрогнувшим голосом пояснил Паша.
В этот момент мне до безумия захотелось его огреть чем-нибудь тяжёлым. Жалко, что мы были не в квартире, тогда бы удар сковородой по голове был бы ему обеспечен.
–
– Ксюш… - выдохнул.
– Что Ксюша?!
– теряя остатки самоконтроля, практически закричала я.
– Что Ксюша? Ты - женат!
Для убедительности мне оставалось только топнуть ногой, что с превеликим удовольствием и проделала, ощутив хоть какое-то удовлетворение. Во мне буквально всё звенело от негодования.
Савицкий нахмурился ещё сильнее, между бровей пролегла жёсткая складка, наглядно демонстрируя степень его напряжения.
– Давай ты меня выслушаешь… - выставив руку перед собой, попросил Паша. На что я лишь мотнула головой.
– Раньше нужно было говорить, - пыталась я храбриться и дальше, но уже чувствовала, как последнии силы уходят. Воевать с ним я была не готова.
Бессонная ночь, нервное потрясение, тяжесть обмана… всё это выжало меня. Оставалось надеяться только на то, что я смогу с достоинством пережить это всё, а не рассыпаться в прах прямо у его ног.
– И что бы из этого вышло?
– неожиданно иронично фыркнул Пашка. Если честно, то я смутно понимала его логику. И если первичное раздражение ещё могла списать на то, что сложившаяся ситуация и разборки были для него неприятны (всё-таки делать из него конченого мудака не хотелось), то вот высокомерность, которая вдруг стала у него прорываться, меня откровенно пугала.
– Тебе не кажется, что в этом всём было предостаточно слезливых историй в моём исполнении?
– поморщился капитан.
– О чём ты, Паш?
– его имя на моём языке отдавало горечью и… мазохисткой сладостью, отчего хотелось повторять его раз за разом.
Он плотно сжал челюсти, как если бы пытался удержать слова внутри себя, и в итоге сказал явно совсем не то, что планировал:
– Мы с Маринкой разошлись ещё до того, как я встретил тебя.
– Да, я поняла, - отозвалась с пугающим спокойствием.
И если я чем-то могла удивить его, то это мне безусловно удалось.
– Тогда… тогда в чём проблема?
Мой тяжкий вздох. Я запустила руку в растрёпанные за ночь волосы, пошевелив пальцами у самых корней. Головная боль на какое-то время решила меня отпустить.
– А в том, что ты так и не смог это пережить…
Савицкий угрожающе сдвинул брови. И я невольно улыбнулась, уловив такой знакомый жест.
– Знаешь, я всё гадала, почему ты начал заваливаться ко мне по ночам. А потом попробовала поставить себя на твоё место.
– И каков вердикт?
– Одиночество. Это именно то, что настигает нас по вечерам, стоит лишь переступить порог дома, оставив дневную суету где-то там. Жена ушла, и… тебя стало разрывать на части от этого самого пресловутого одиночества. А тут я. Глупая и наивная, вовремя подвернулась под руку.