По следам преступления
Шрифт:
Но если Краснопевцев и Санин, желая «жить красиво», хоть что-то пытались предпринять для этого, то третий из их компании — Агафонов — вообще не хотел работать. Это был законченный лентяй. Без каких-либо причин, просто потому, что надоело, он перестал ходить на работу, превратился в тунеядца. Сначала существовал за счет сожительницы, а потом, когда она стала выражать ему недовольство, поссорился с ней и перебрался на жительство к Краснопевцеву. Тот из дружеских чувств не возражал.
Одного заработка на двоих не хватало. Но безденежье не гнало Агафонова на работу. Он продолжал вести праздную, паразитическую жизнь.
Первой «пробой сил» для Краснопевцева и Агафонова на «поприще» преступности
Кража в ларе сошла для них благополучно. Ободренные удачей, Краснопевцев и Агафонов решили переключиться с продовольственной точки на промтоварную. Договорились начать сразу с крупного объекта. Выбор пал на магазин, торговавший по сертификатам. Уж там-то будет чем поживиться!..
Так, начиная с малого, они пришли к большому преступлению. Порочные задатки наблюдались у всех троих уже давно. Мать Краснопевцева замечала в своем сыне склонность к обману и другие пороки. Санин тоже не отличался добропорядочностью. Имея двух детей (одного — от первого брака, другого — от второго), он совершенно не уделял им внимания, по неделям не бывал дома, проводя время в подозрительных компаниях. Даже обязанности по материальному содержанию своих детей не выполнял. С мая по декабрь 1976 года Санин уплатил на ребенка от первого брака всего… 2 рубля 80 копеек. И в то же время он не задумываясь оставлял значительные суммы в ресторанах, покупал дорогие вина, коньяки, делал подарки знакомым женщинам.
Награбленное преступники сбывали не только в Ленинграде, но и в других городах, куда специально для этого выезжали. Опыт таких «командировок» у них был. Выяснилось, что дружки занимались также спекуляцией женскими париками. Не один десяток париков удалось им сбыть в Барнауле и Свердловске, Перми и Новосибирске.
Суд строго наказал всех троих…
А следователь Владимир Эммануилович Кириллов, перед тем как приступить к работе над новым делом, задумался над таким вопросом. Принято считать, что основной причиной подавляющего большинства преступлений является пьянство. Все сваливается на водку. Да, это так, если речь идет о таких преступлениях, как хулиганство, причинение телесных повреждений, мелкое воровство. Ну а мошенничество, кража, грабеж, хищение? Не ясно ли, что в их основе — жажда обогащения, желание обогатиться быстро?
Стремление к легкому обогащению означает, что человек не стоит прочно на ногах, не привык трудиться, как все. А это — следствие пробелов в воспитании, в образовании. Закономерным итогом в данном случае является поломанная собственная жизнь, ибо рано или поздно, но вора, расхитителя социалистической собственности ожидает неминуемая расплата.
Нож на траве
6 ноября 1968 года, придя на работу, старший следователь Ленинградской областной прокуратуры Владимир Эдуардович Писаревский узнал, что ему присвоено звание советника юстиции. Товарищи поздравляли его. Он отшучивался. Потом вспомнил свое самое первое дело. Это было в Хабаровске, куда его направили после окончания Ленинградского университета. Перед ним предстала подследственная — пятнадцатилетняя девочка, укравшая велосипед и продавшая его. Неизвестно, кто тогда больше трусил — эта ли девчонка, замершая от страха, как мышонок, или он, молодой следователь, не знавший толком, ни как держать себя на допросе, ни как вести его. Сколько воды утекло с тех пор! И вот сейчас у него уже две звезды в петлице.
День складывался вроде бы удачно. Никаких экстренных дел не намечалось. Можно будет уйти наконец вовремя, заглянуть по пути в магазин,
Однако все сложилось совсем по-другому.
Когда зазвонил телефон в кабинете и Писаревский снял трубку, он услышал голос начальника Областного управления уголовного розыска подполковника милиции Виктора Ивановича Степанкина.
— Сегодня ночью произошло убийство в поселке Мельничный Ручей. Следствие будешь вести ты. С начальством этот вопрос согласован. Заславский Григорий Иосифович, заместитель начальника бюро судебно-медицинской экспертизы, уже у меня. Сейчас мы за тобой заедем.
— Постой, постой, неужели, кроме меня, некому больше ехать?
— Представь. Все заняты. К тому же дело очень серьезное. Нужен следователь, который действует особенно энергично, быстро.
Через четверть часа Писаревский уже сидел в машине, держа на коленях объемистый следственный портфель, в котором содержится все необходимое для расследования на месте — лупы, пробирки с реактивами, с веществами для закрепления следов на земле, дактилопленки для снятия отпечатков пальцев. С ним ехали начальник Областного управления уголовного розыска, его заместитель, судебно-медицинский эксперт Заславский. Все были старыми знакомыми, не раз выезжали вместе расследовать сложные преступления и поэтому понимали друг друга с полуслова. Но сейчас, сидя в машине, они находились в несколько взволнованном состоянии. Экстренный вызов, связанный с убийством, встревожил их, заставил быть особенно собранными. Лишь изредка перебрасывались они короткими репликами и снова надолго умолкали.
Но вот ожила рация. Докладывал заместитель начальника Всеволожского райотдела милиции Селезнев:
— Товарищ подполковник, убита Валентина Платовская, двадцати одного года. Работница завода «Красный Октябрь»… Работала в вечернюю смену. Возвращалась домой в Мельничный Ручей одной из последних электричек. Поезд, в котором она ехала, устанавливается… Убитая проживала на улице Фонвизина вместе с матерью и сестрой-девятиклассницей… Место происшествия охраняется…
Завывая сиреной, машина промчалась по одетым в яркий праздничный наряд улицам города, миновала окраину и вырвалась на простор пригородных дорог. Замелькали почерневшие осенние поля, телеграфные столбы, домики с приусадебными участками, снова поля, коллективные сады, перелески, над которыми кружились стаи ворон. Несмотря на то что уже наступил ноябрь, на большинстве деревьев листья еще сохранились. Было тихо, безветренно.
Машина свернула на улицу Фонвизина. Это была обыкновенная, спокойная дачная улица. Заборы. За ними — дома с верандами и террасами. Многие из них уже были заколочены на зиму. По обе стороны неширокой проезжей части улицы тянулись наполненные водой канавы с перекинутыми через них деревянными мостами.
Около дома № 40 толпились люди. Мелькали милицейские фуражки. На земле лежал труп девушки. Рядом сидела на корточках женщина и, схватившись за голову, громко причитая, безудержно плакала.
— Мать… — произнес кто-то.
«Как все же зыбка порой человеческая жизнь, — подумал Писаревский. — Еще совсем недавно эта миловидная девушка с сережками из белых камушков работала на заводе, ходила на танцы, в кино, читала книги, о чем-то наверняка мечтала и уж, конечно, не подозревала, что дни ее сочтены. И вот какой-то негодяй пересек ей дорогу и в одно мгновение оборвал ее жизнь…»
Шурша плащом, подошел Селезнев.
— Кто первым обнаружил убитую и при каких обстоятельствах? — обратился к нему Писаревский.