По следам солнечного камня
Шрифт:
Слева в скале восходящими террасами были высечены каменные скамьи. Первый ряд скамей был разукрашен особенно затейливо. В середине него также стоял престол, но не из камня, а из слоновой кости, усеянный сверкающими черными, зелеными, желтыми камнями, цветами из золота и серебра.
На престоле сидел махараджа в широком одеянии из тончайшего шелка, украшенном золотыми и серебряными звездами, в светящемся головном уборе, с которого свисали длинные синие перья.
Слева и справа от него восседали люди с бородами, окрашенными в красный и синий цвета. За их спинами — мужчины в роскошной одежде.
Люди, сидящие на скамьях, смотрели на возвышение напротив каменного престола и слушали грохот барабанов:
Тха, Тхоога-Тхака, Тхоохга.
Тхака Дига Дига Дига Дига Тхоонга.
Тха, Тхоохг-Тхака Тхоонга.
Тхака Дига Дига Дига Дига Тхом.
Тхака Тхака Дига Дига Тхака, Гали, Гина, Тхоме.
Тхака, Тхака Дига Дига, Тхака Гади Гади Тхоме…
Сорок музыкантов, держа в руках барабаны, напоминающие огромные арбузы со срезанными концами, беспрерывно играли — то все вместе, то аккомпанируя одному барабанщику:
Тха, Дхин-Тха-Джани, Тхака, Дхим, Дхим.
Тхака Тхака-Диги, Диги, Тхака, Тхари, Тхом…
Мелодия становилась все стремительнее. Она лилась, словно горная река, напоминая шум то ветра, то урагана.
Достигнув высшего накала, музыка умолкла. На мгновение воцарилась полная тишина. Было слышно, как в сосудах трепещет огонь.
Затем грянули аплодисменты.
Первым несколько раз хлопнул в ладоши человек, сидевший на престоле из слоновой кости.
Из-за престола выбежали несколько девушек, похожие на тех, что были запечатлены на настенных рисунках. На них были красные, оранжевые и зеленые набедренные повязки.
Они надели на шею главного барабанщика гирлянду из живых цветов. Сидящий на престоле, видимо довольный искусством его игры, подарил ему накидку. Барабанщик поклонился, коснувшись лбом мрамора, и вместе со своими товарищами скрылся за каменный престол.
Вместо них появилось несколько десятков мужчин и женщин в длинных белых одеждах. Они выстроились вдоль левой и правой стены. Вслед за ними вышли тридцать музыкантов и начали рассаживаться на белом покрывале, которое прислуживающие им девушки расстелили вдоль торцовой стены, невдалеке от каменного престола. У одних музыкантов были семиструнные вини — струнные инструменты, похожие на рабалы. Другие принесли с собой бамбуковые флейты — баукши, деревянные трубы — нагасварамы, небольшие барабаны — канджиры.
Как только музыканты уселись, люди в белом начали петь. Песня напоминала барабанный бой. Она тоже струилась над землей, взлетая ввысь, снова возвращалась. Казалось, мелодия порхала над скалами, ударялась о горы, задевала деревья.
Мегастен, сидевший рядом с Айстисом в первом ряду, недалеко от престола из слоновой кости, стал тихо переводить слова песни. Певцы и музыканты рассказывали о царевиче Манаме, который путешествовал через пустыни, воды, горы и леса, пока не добрался до могущественного владыки — махараджи. Живя в его владениях, он многому научился, женился на милой девушке-красавице, а сейчас с женой возвращается в свой край, снова едет через пустыни и леса…
Хор продолжал пение, а на сцену выбежали три танцора — двое мужчин и девушка в легкой яркой одежде. Лица их были покрыты краской разных цветов, на руках, ногах,
Хор, следя за движениями танцоров, рассказывал, как в лесу на путешественников напали разбойники. Их предводителю очень понравилась молодая жена Манама. Очарованный ее красотой, разбойник вызвал царевича на поединок, предлагая сражаться за красавицу.
Танцоры изображали ожесточенный поединок, в котором царевич терпит поражение: меч выпал из его рук, жена подняла меч, но отдала не мужу, а разбойнику! Ее поступок решает исход поединка. Манам, тяжело раненный, умирает. Его жена, с первого взгляда влюбившаяся в разбойника, спешит к нему, чтобы обнять победителя. Однако разбойник, ужаснувшись поступку красавицы, отвергает ее и оставляет одну в джунглях… Красавица горюет, обращается к богам за помощью, но все от нее отворачиваются, проклиная за предательство.
Танец глубоко взволновал Айстиса, напомнил о доме, об Угне… И он снова в мыслях возвратился на корабль, который уносил его вдаль через Ворота слез.
…— У меня и мысли не было, что когда-нибудь в жизни доведется поездить верхом на слоне! — улыбался Айстис, рассматривая после праздника вместе с Мегастеном подарки махараджи. На долю Айстиса выпал танцующий слоненок, вырезанный из коричневого ствола дерева розы.
— Туземцы верят, что человек, поездив верхом на слоне, перенимает частицу его силы и живет на десять лет дольше, — объяснил Мегастен, любуясь своим подарком: ему досталась танцовщица, высеченная из белого камня.
— Удивительно! — произнес Айстис в задумчивости, даже не сознавая, что заговорил на родном языке. — Мне кажется, будто я уже лет десять не был дома! Слышите ли вы меня, Боги?
— Как ты сказал? — насторожился Мегастен, услышав молитву Айстиса на его родном языке. — Повтори!
Айстис повторил. Раз. Другой. Третий. Мегастен все больше удивлялся.
— Знаешь ли ты, что твой язык очень похож на древний язык жителей северной Индии?
— Как это может быть?
— Послушай: дхумах, сунух, шува, акис…
Мегастен произносил все новые слова. Они звучали непривычно, но Айстис их понимал! Ведь на его родном языке «думай» — дым, «сунус» — сын, «шуо» — собака, «акис» — глаз!..
— Санскрит [119] , — только это и мог сказать переводчик, сам не понимая, почему в Индии он обнаружил слова, близкие греческому, а вот теперь — и языку, на котором говорит Айстис. — Санскрит… — еще раз повторил он, вызывая у Айстиса страх и одновременно желание узнать тайну схожести языков. Но Мегастен больше ничем не мог ему помочь.
119
Тайна санскрита разгадана только в XIX веке. Оказалось, что этот язык близок к большой группе языков, образующих семейство индоевропейских языков. Предполагается, что эти языки происходят от общего праязыка. Наряду с другими, к семейству индоевропейских языков относятся и языки балтов (литовцев, латышей, пруссов), а также людей, живущих на севере Индии, произошедших от арийских племен.