По следам солнечного камня
Шрифт:
— Нельзя! Рубить нужно каждому не меньше, чем положено одному мужчине, и столько, сколько всего в деревне мужчин.
— Откуда такой обычай?
— Это своеобразная борьба с лентяйством. Ведь из того зерна, что будет выращено, необходимо немалую долю отдать жрецу, кузнецу, гонцу… Придется засыпать и в глиняный горшок — на черный день. Вот и нужно обработать определенную площадь, иначе племя не выживет.
На следующее утро слоны, обойдя выжженные горные делянки, вступили в долину, где росли высокие травы.
— Слоновая трава, — сказал Полунарув, указывая на растения, толстые стебли которых поднимали свои
Трава оправдывала свое название. Местами она росла особенно густо, и высота ее превышала рост взрослого слона! Трава заслоняла все кругом, за продвижением слонов можно было следить только по ее шелесту.
День шел за днем, а кругом, сколько хватало глаз, простиралась коричневая колышущаяся равнина…
После полудня караван подошел к небольшой реке. На ее берегу, под деревьями, широко раскинувшими ветви, стояли тесно прижавшиеся друг к другу, слепленные, как гнезда ласточек, глиняные избушки, вокруг которых толпились дети всех возрастов.
— Почему здесь так много детей? — заинтересовался Айстис.
— Здесь живут мунды. Они верят, что урожайным будет лишь тот год, в который в семье родится ребенок…
Караван медленно прошел мимо деревни, однако полуголые мужчины совсем не обратили на него внимания. Стоя на коленях, они словно облепили неглубокий глиняный горшок, у которого стояли два старика в длинных белых одеяниях. Сначала один старик, а за ним другой что-то бросали в горшок, и собравшиеся громко вскрикивали.
— Чем это они заняты?
— Выбирают имя… У мундов есть обычай усыновлять новорожденного скопом, всей деревней, чтобы никто не остался в обиде. Соседи приносят родителям по мелкой монете, как бы «покупая» ребенка. Затем вся деревня выбирает новорожденному имя. Двое наиболее чтимых стариков по очереди кидают в горшок по зернышку риса. Остальные тем временем перечисляют уже умерших прадедов. Ребенок получает имя, которое прозвучало в то мгновение, когда зернышки коснутся друг друга. Считается, что в этот момент в ребенка вселилась душа умершего родственника.
Слоны отошли от деревни, а мунды все еще стояли на коленях у горшка. Видимо, душа ни одного предка не желала вселяться в новорожденного.
Стоило каравану подняться на вершину холма, как ветер принес запах пепла и дыма.
— Недавно бушевал пожар! — встревожился Полунарув. — Как бы нам не попасть в беду! — И он что-то сказал погонщику. Тот стал утвердительно кивать.
Действительно, караван вскоре вступил на участок выгоревшего болота. Сухие, обгоревшие стебли болотной травы измазали ноги слонов…
Уже четвертый день купцы, преодолев болота и выгоревшие равнины, двигались по берегу стремительной реки, несшей свои воды между высокими обрывами. Людей не было видно.
— Эти места безлюдны? — спросил Айстис.
— Смотри! — ответил Полунарув и указал на дым, который сероватыми клубами поднимался над берегом реки: — Одна, две, три… Восемнадцать пещер… В откосе…
— Вижу, вижу…
— А в пещерах живут чоланайкикены. Сами они себя называют людьми лесов, джунглей, но жилища устраивают в скалах около рек. Они не любят гостей, поэтому мы обойдем краем их поселок. Мне однажды довелось побывать у них. Своеобразное племя! Живут родами. Один род — в одной пещере… У супругов — свой уголок, отгороженный от
— Чолосы довольны такой жизнью? — спросил Айстис, подумав про себя, как нелегко было бы жить среди таких дикарей.
— Еще как довольны! Они любят музыку, танцы, умеют петь красивые песни… Чолосы живут дружно и очень трудолюбивы…
«Вот тебе и дикари», — подумал Айстис.
Слоны утомились. Все чаще погонщики ударяли их по голове железным крюком, который заменял и поводья, и кнут. На удар слоны отвечали хриплым гортанным ревом и, неохотно подчиняясь, шагали дальше…
Погонщики торопились. Уже которую ночь путешественники спали лишь по нескольку часов и снова отправлялись в путь, не дождавшись даже восхода солнца. Слонов стали усиленно кормить, и они, как бы обретя новые силы, легче шли по берегу реки. А вокруг открывались великолепные панорамы: справа текла река, слева сплошной зеленой стеной стояли джунгли.
Полунарув крикнул что-то погонщику. Тот, выслушав, кивнул.
— Остановимся ненадолго. Хочу показать тебе удивительное племя, подобного мне больше нигде не довелось встретить.
Слоны стали щипать траву. Полунарув слез со слона и помог слезть Айстису. Размявшись после долгого сидения, они пошли к деревьям на самом берегу реки. В лесочке, который Айстису напомнил родные края, они увидели дерево, под которым из камней было сложено возвышение. На нем стоял масляный фонарь, в котором горел огонь. Всходило солнце. Вокруг огня, образуя круг, стояли на коленях старые и молодые люди.
Айстис и Полунарув, не смея мешать им, остановились в сторонке. На деревьях вокруг возвышения висели крупные, ярко раскрашенные маски, изображавшие людей, волов, гусей…
— Никто не знает, откуда пришло немногочисленное племя коч-колита. Оно вымирает, ибо, по своему убеждению, не может вступать в родство с другими племенами. Юноши женятся только на своих сестрах… Эти люди преклоняются перед огнем, видя в нем высшее божество, не признают других богов.
Еще через несколько дней, проведенных в пути, Айстис обратил внимание на грохот, доносившийся с гор.
— Что это? Горный обвал?
— Нет… В этих местах обвалов не бывает. Это мунды молятся.
— Молятся?
— Уже давно не было дождя, посевы страдают от засухи. Мунды катят камни с гор, зовя дожди…
Об этом рассказе Айстис вспомнил, когда караван проходил мимо полей, заваленных камнями. Куда ни глянешь — слева и справа, под высоким деревом и приземистым кустом — одни лишь камни! Одни крупные, больше человеческого роста, другие маленькие. Одни стоят стоймя, другие лежат плашмя.