По следу Саламандры
Шрифт:
— Мои подозрения бездоказательны, бесполезны для правосудия и ничего не будут весить для нашего клиента.
— Если ваши бездоказательные подозрения могут кого–то спасти, то я советую попытаться их проверить. Впрочем, вы и без моих советов знаете, как поступить. Я могу помочь чем–то со своей стороны?
— Да, — без околичностей сказал Кантор, — мне нужны люди и транспорт.
Кантор подумал, что Корсо упомянет о рентабельности расследования, но тот ничего не сказал, видимо имея на этот
После этого начальник предложил присесть и попросил ознакомить его с подробностями поездки на юг.
Кантор доложил довольно сухо, не особенно распространяясь. Однако он не мог не упомянуть о массе загадок, с которыми успел столкнуться. Таинственный аппарат в лесу и человек–саламандра живо заинтересовали главу управления. Так же, как и таинственное участие в этом деле мистера Бенелли.
— Вы что–либо уже поняли в происходящем? — осторожно поинтересовался шеф.
Кантор вынужден был признать, что мало понимает взаимосвязь событий.
— Именно когда престаешь что–то понимать, — сказал шеф, — начинаешь подозревать Карло Бенелли.
— Весь лимит номерных полицейских, который полагается мне, мой помощник уже задействовал для присмотра за этим господином, — вынужден был признать Кантор.
— Уж не просите ли вы у меня особых полномочий?
— Нет. Но считаю, что методы нашей работы следует подвергнуть пересмотру. В подобных ситуациях следовало бы создавать оперативный штаб, обеспеченный транспортом и эффективной связью.
— Гм…
— Когда один антаер и помощник или несколько помощников имеют дело с одним преступником или группой негодников, то перевес на нашей стороне. Когда же мы имеем дело с преступной организацией, то и противопоставлять ей нужно именно организацию. Систему.
— Полагаете, бывшая банда стала настоящей организацией преступников?
— Можно сказать и так.
— И сколько вам понадобится людей?
— Для начала около десяти человек. Точнее, дюжина. Вы правы, у меня есть подозрение, на кого покусится Флай. Лучше всего к каждому приставить по полицейскому. На всякий случай…
— Двенадцать человек… Гм… Хорошо, распоряжусь. Выбирайте людей по своему усмотрению. Транспорт… Могу дать вам одну карету и два паромотора. Они с завтрашнего дня будут в вашем распоряжении.
— Буду весьма признателен.
— А что вы думаете о смерти Хайда?
— Я думаю, — осторожно начал Кантор, — что мы имеем здесь дело не с убийством, а с самоубийством.
— Он сам задушил себя руками?
— Не так буквально. Я думаю, что убийца — фетч.
— Доппельгангер?
— Да.
— Значит, где–то в Мире бродит второй Хайд?
— Именно так. Более того, я полагаю, что в истории с Флаем мы имеем дело с явлением
— Доппельгангер Флая?
— Этого я утверждать пока не берусь. Но, думаю, мы скоро выясним это доподлинно. Саламандра — фетч, истинный или мнимый. Вот только, чей он двойник, я не могу сказать с уверенностью.
— Это все осложняет, с одной стороны, и упрощает — с другой. Как это поможет расследованию?
— Едва ли поможет. Скорее, помешает. Но я не могу ничего расследовать, не взяв такую рабочую гипотезу. Пытаясь доказать или опровергнуть ее, я узнаю истину.
— Ну что же, Кантор, действуйте, как считаете нужным. Привлекайте помощников, ели окажется мало, привлекайте столько, сколько сочтете нужным, — решился Къяртон Магнус Корсо и поднялся, давая понять, что аудиенция закончена.
Кантор не ожидал столь благоприятного исхода разговора. Видимо, клиент действительно был настолько заинтересован в этом деле, что проявил небывалую щедрость.
— Вот еще что! — вспомнил будто бы вдруг Кантор. — Я навещал господина Мэдока. Оутса Мэдока… Одного из двух Пауков.
— И что же?
— Не знаю, пока не знаю… Они близнецы. Может быть… Вот я и думаю… С кем я разговаривал в действительности? С Оутсом или с Поупсом? Опять двойники… Повсюду доппельгангеры.
Нет, на Мэдока шеф никак не отреагировал. Это хорошо.
— Кантор, — сказал шеф, — распутайте этот узел. Если почувствуете, что не поддается — рубите сплеча. Я все улажу, если клиент окажется не вполне удовлетворен вашими действиями. Думаю, никто не хочет начинать отсчет трупов.
— Кроме Флая…
Флай направлялся к оптику.
Он сошел с эстакады городской железной дороги, на которой добрался до нужной улицы, энергично пошел по бульвару, примечая окружающее острым глазом.
Погода стояла прекрасная. Солнце едва клонилось к вечеру, продолжая дарить ясный свет и тепло, но ветерок нес прохладу.
Флай обычно не любил межсезонье, находя в нем нестабильность и сопутствующую душевную беспокойность. Весьма вероятно, потому, что всякие перемены в жизни были противны самой его натуре.
Он быстро освоился с воздухом свободы, будто и не было многих лет в застенке, побега и всего прочего. Будто бы просто исчезли куда–то годы жизни, минули, как сон, как небытие. А теперь появилась задача, которой он следовал.
Он изучал город. Знакомился с домами. Старался почувствовать самый уклад жизни обитателей. Немногое переменилось. Мелкие изменения — больше паромоторов, ставших совершеннее и богаче, несколько иные платья и украшения, тут и там выросшие высотные дома — не особенно бросались в глаза.