По светлому следу (сб.)

Томан Николай Владимирович

– Такое различие в форме обращения не пустяк, а субординация. Учти это.

Дымов, уставившись неподвижным взглядом на выбритую до блеска голову Батюшкина, смущенно переминался с ноги на ногу.

Взглянув еще раз на младшего писаря. Батюшкин вздохнул и заключил:

– Один, видно, у тебя талант, Антон, – почерк каллиграфический. Во всем остальном…

Не договорив, он безнадежно махнул рукой.

– Так ведь я этого не отрицаю, товарищ старший сержант, – уныло отозвался Дымов. – Нет у меня влечения к писарскому делу.

Я по саперной части дальше бы пошел. В запасном полку говорили, что минер из меня хороший может получиться.

– В минеры, значит, рвешься, – нахмурился Батюшкин. – Боишься, что повоевать не успеешь? Ничего, брат, хватит и на тебя фашистских мин. На союзничков-то невелика надежда. Самим придется фашистскому зверю хребет ломать.

– А ведь они обещаются, что вот-вот второй фронт откроют, – неуверенно заметил Дымов.

– Обещаются, – усмехнулся Батюшкин, и на продолговатом лице его появилось множество глубоких морщинок. – Кто обещается? Господин Черчилль?

– Так ведь он речи какие произносит, – смутился Дымов. – Читали, верно, во вчерашней газете?

– Ты что же, значит, речам господина Черчилля очень веришь? – вскинул старший сержант насмешливые глаза на молодого писаря. – А я, брат, с делами его познакомился еще в 1918 году под Архангельском.

Дымов не успел ничего ответить на это, так как с шумом распахнулась вдруг дверь и в землянку вбежал запыхавшийся чертежник сержант Мгеладзе. Он был почти ровесником Дымова, но щегольские черные усики делали его на вид значительно старше писаря.

– Что ворчишь, Василий Федорович? – весело крикнул он, сдергивая с головы пилотку и бросая ее на свой столик в углу землянки. – Почерк от этого у Антона может испортиться. Новость лучше послушайте. Союзники к нам в гости пожаловали.

– Что мелешь! – нахмурился Батюшкин. – Какие союзники? Они, видно, так жаждут встречи с нами, что ждут не дождутся, пока мы к Атлантическому океану выйдем, потому как итти к нам сквозь всю Европу для них невыносимо долго.

– Зачем шутки шутить, – обиделся Мгеладзе. – Лично видел настоящих живых союзников. Самолет, что на рассвете возле нас приземлился, – слышали?

– Ну, слышали, – неохотно отозвался Батюшкин. – Так что?

– Так это ж американская «летающая крепость» вынужденную посадку сделала. Вот что.

– Заблудилась она, что ли? – удивился Дымов.

– Какое там заблудилась, Антон, – махнул рукой Мгеладзе. – Гитлеровцы подбили. На самолете американские летчики, которые в челночных операциях участвуют.

– В челночных операциях? – переспросил Дымов.

– Ну да, в челночных, – повторил Мгеладзе. – Из Англии через Германию к нам летают и таким же путем обратно. В общем, как ткацкий челнок: туда-сюда, понимаешь?

– Чего ж тут не понять? – заметил Батюшкин. – А что толку, однако, от этих челночных полетов? Ну, высыпят они по дороге свои бомбы на немцев, но разве это существенная помощь нам в войне с фашизмом?

Мгеладзе

хотел что-то ответить Батюшкину, но в это время послышались громкие голоса у входа в землянку.

Старшин сержант насторожился и приказал чертежнику:

– Что за шум там такой? Пойди разведай.

Мгеладзе схватил пилотку и стремглав выбежал из землянки.

– Неспокойный характер у парня, – добродушно улыбнулся Батюшкин.

– Товарищ старший сержант! – раздался снаружи голос Мгеладзе. – Можно вас оторвать на минутку от работы? Распорядиться тут нужно.

Старший писарь нехотя вылез из-за стола и неспеша пошел к выходу на землянки.

– Ну, что тут такое? – спросил он, просовывая голову в дверь.

– Распорядились бы, товарищ старший сержант, чтобы американского сержанта к нам пропустили, – сказал Мгеладзе, кивнув на стоявшего рядом с часовым высокого сухопарого человека в пилотке, лихо заломленной набок. – Пока начальство не пришло, вы ведь у нас самый старший.

Американский сержант небрежно отдал честь и приветливо кивнул Батюшкину:

– Хеллоу!

– Привет, – буркнул Батюшкин, не выражая большой радости по случаю столь неожиданной встречи с союзником.

– Ай эм глэд ту си ю, сардж! – улыбаясь, произнес американец. – Ду ю спик инглиш?

– Что он такое говорит? – спросил старший сержант, удивленно поглядывая на американца.

– Уверяет, что рад вас видеть, – перевел Мгеладзе, учившийся до войны в университете и знавший английский язык. – Спрашивает, говорите ли вы по-английски?

– А ты что, не знаешь, разве, говорю я или нет?

– Я-то знаю, – рассмеялся Мгеладзе. – А вот он не знает.

– Теперь тоже знаю, – улыбаясь, заметил американец. – Попробую тогда сам говорить по-русски. Только это у меня, наверно, не очень хорошо получается.

И он засмеялся, обнажая большие неестественно белые зубы.

– Очень хорошо получается. Вэри уэлл! – похвалил его Мгеладзе и, повернувшись к Батюшкину, добавил, понизив голос:

– Неудобно, знаешь, держать гостя на улице.

– Ладно, не учи, – проворчал Батюшкин и критически посмотрел на продолжавшего улыбаться американца.

– Минуточку, – сказал он наконец, заставив себя любезно улыбнуться гостю, и с неожиданной поспешностью скрылся в землянке.

Торопливо сняв трубку телефонного аппарата, Батюшкин назвал позывной начальника штаба.

– Докладывает старший сержант Батюшкин, – произнес он, как только отозвался ему майор Ратников. – Союзник тут к нам пришел. Как с ним быть?

– Воздушный союзник? – спросил Ратников.

Батюшкин, сообразив, что начальнику штаба, видимо, уже известно что-то о «летающей крепости», торопливо ответил:

– Челночник, товарищ майор.

– У меня сейчас «хозяин», и я очень занят. Пригласите его в землянку Чуенко и займите там чем-нибудь. Я позвоню минут через пятнадцать. Поняли меня?