По светлому следу (сб.)
Шрифт:
Понимал полковник и осторожность своего начальника штаба и объяснял ее не только свойствами характера майора Ратникова. Осторожность тут была просто необходима, и он очень ценил майора за умение предусмотреть десятки возможных случайностей, могущих возникнуть в ходе осуществления боевой задачи. В этом умении предвидеть возможные неприятности он тоже усматривал значительную долю успеха.
Не раз уже выверял полковник Ковалев все элементы разработанного им плана, но сейчас ему захотелось еще раз все взвесить. И не столько для себя, может быть, сколько для
Пройдясь несколько раз по просторной землянке, полковник остановился возле карты, разостланной на столе, и энергично провел пальцем по изгибам реки, вдоль которой проходила линия фронта.
– По всему видно, – сказал он, – как нервничают гитлеровцы, пытаясь определить, где же решимся мы перебросить свои войска на тот берег. С точки зрения инженерных наставлений по преодолению водных преград, наиболее вероятные места для форсирования реки вот здесь, конечно.
Полковник быстро начертил ногтем воображаемые линии в разных местах поперек реки и продолжал:
– Тут и лес неподалеку, и берега реки подходящие, и дороги в хорошем состоянии. Есть и площадки, удобные для подвоза инженерного имущества. Тут и табельные переправочные средства, тяжелые понтонные парки, к примеру, легко использовать. Словом, с точки зрения немецких военных педантов, форсировать реку мы будем именно в этих пунктах.
Полковник снова пересек ногтем в нескольких местах голубую ленту реки и, подняв руку, еще раз с чувством опустил ее на новый участок.
– А мы однако ж форсируем ее вот здесь! – воскликнул он и повернул к майору Ратникову разгоряченное лицо с весело блестевшими глазами. – Да, да именно здесь, в самом, казалось бы, неподходящем месте. Могут ли допустить немцы, что мы форсируем реку именно здесь?
– Вне всяких сомнений, мысль такая не придет им в голову, – ответил начальник штаба. – Нужно только не дать им ни малейшего повода к догадке.
– Что же может послужить им догадкой? – удивился полковник. – Все, что мы затеяли, никак не вяжется с общепризнанными вариантами и нормами. Враг ведь знает о нашем тяжелом понтонном парке. Я специально приказал продемонстрировать его фашистской авиационной разведке. Когда гитлеровский разведывательный «фокке-вульф» был обнаружен в воздухе, наши машины с понтонным парком вышли из лесочка и на виду у него продефилировали в район ложной переправы.
– Ну, на эту удочку они могут и не пойти, – усомнился майор Ратников.
– Согласен. Они могут не поверить в ложную переправу, но ведь в то, что нами подтянут тяжелый понтонный парк, поверят?
– В существование парка нельзя будет не поверить, раз его обнаружила авиаразведка.
– А раз они знают о наличии у нас парка, допустят ли, что мы его не используем? – хитро прищурясь, спросил полковник.
– Вряд ли.
– А раз так, значит и нашу переправу будут предполагать именно в тех местах, где возможно использование такого парка. Мы же наметили форсировать
Ковалев долго задумчиво смотрел на карту, пытаясь представить, как ляжет через реку будущий мост, намеченный на карте пока только несколькими скупыми линиями. И ему нетрудно было вообразить себе это. Мост, о котором шла речь, был ведь уже готов, только соорудили его пока довольно далеко от переднего края фронта, на пологом овраге, сходном по профилю с профилем реки, которую предстояло форсировать. Саперы полковника Ковалева уже несколько дней тренировались на скоростной сборке этого моста.
Оторвавшись, наконец, от карты, Ковалев заметил Ратникову:
– Вы, кажется, собирались пригласить к себе американского сержанта?
– Так точно, товарищ полковник, если вы разрешите.
– Пожалуйста. Мне самому любопытно узнать, с какой целью он пожаловал к нам.
Майор Ратников взял трубку с телефонного аппарата и связался с Батюшкиным, а спустя минут пять в дверь постучался кто-то.
– Войдите! – крикнул полковник.
Через порог перешагнул младший писарь Дымов, плотно прикрывая за собой дверь.
– Товарищ полковник, – обратился он к Ковалеву, – разрешите доложить майору.
– Докладывайте.
– Ну, что, привели? – не ожидая доклада, торопливо спросил Ратников.
– Так точно, привел, товарищ майор, – ответил Дымов и добавил, покосившись на дверь и понизив голос: – Хочу доложить, товарищ майор: подозрительная личность этот американец.
– Почему такое заключение сделали? – удивился Ратников.
– Ведет себя странно. Всю дорогу вопросы мне разные задавал. Да и русским языком он, видимо, не плохо владеет, а прикидывается, будто не особенно в нем силен. Так что вы учтите это.
– Ладно, учтем, товарищ Дымов, – улыбнулся Ратников, – а о чем же он расспрашивал вас?
– О разном. Все больше обстановкой интересовался. Не в лоб, конечно, но я ведь тоже понимаю, что к чему, и так ему отвечал, что он не понял ничего. За дурачка, видно, меня принял. Разозлился даже. Балбесом обозвал. Стерпел я, конечно, для пользы дела.
Ковалев с Ратниковым, улыбаясь, переглянулись.
– А с кем же вы этого американца там оставили? – спросил полковник, кивнув на дверь.
– Ефрейтор Серегин за ним присматривает.
– Пригласите сюда американского сержанта, товарищ Дымов, – распорядился командир бригады.
– Слушаюсь! – ответил младший писарь и, приложив руку к пилотке, четко повернулся кругом.
– Отличная строевая выправка у вашего Дымова, да и смекалист, видно, – заметил Ковалев. – Что же вы его на писарской работе держите?
– Почерк у него еще лучше, чем выправка, товарищ полковник, – улыбнулся майор Ратников. – А смекалка и на писарской работе нужна.
Высокий сержант Гэмп, низко пригнувшись, переступил порог. Улыбаясь во весь рот, он шел, держа руку у пилотки.