По ту сторону фронта
Шрифт:
Батя, свертывая цигарку, рассуждал:
— Неизвестно, что будет дальше. Каждый раз с продуктами трудности. А если у каждого будет про запас масло…
Подозвал старшину отряда:
— Александров, организуй, чтобы из этих сливок сбили масло. Пускай сделают колотушки и сбивают — по два человека на бидон…
Я усомнился:
— Навряд ли что получится.
Но Батя был уверен:
— Получится!.. Организуй, Александров!
Бойцы, должно быть, заинтересовались этим дедом и охотно приступили к работе. Вот уж на одном конце поляны забултыхались под
А вот и с другой стороны: «Плюх!.. Плюх!..»
И наконец, весь лагерь наполнился этим мерным чавканьем. А над поляной звенели комары. Целыми роями. Сначала их никто не заметил, а потом не знали, куда деваться от них. Комары же, словно понимая, что кусать надо тех, у кого руки заняты, особенно свирепо нападали на наших маслобойщиков. А те, отбиваясь от комаров, били себя по лицу, по шее, по рукам, оставляя на одежде и теле густые следы сливок. Вскоре все перебелились, как маляры. В это время уже стемнело, выплыла круглая луна, и в ее голубом сиянии поляна казалась заполненной полубелыми пятнистыми призраками.
— Смотрите, Григорий Матвеевич, что наделали.
— Ничего, — зато масло будет.
И отряд продолжал «плюхать».
Плюх!.. Плюх!.. Плюх!..
Под эти звуки я и заснул.
А когда проснулся, плюханье продолжалось, только не такое частое и не такое громкое. «Неужели до сих пор сбивают?» — подумал я, поднимая голову. Еще не рассвело, а луна уже скрылась. В полутьме виднелись три пары вчерашних пятнистых призраков, копошившихся над бидонами. Остальные, должно быть, спали.
— Ну, какие успехи?
— Ничего у нас не получилось, — ответил недовольный голос.
И тут же вынырнул откуда-то Генка Тамуров, как всегда насмешливый и всезнающий.
— Только у Садовского получилось, — сообщил он. — Они с Кулундуком кило пять наколотили. Теперь промывают. Вон, глядите… А эти… Эх, маляры! Прямо, как в кинокартине… Да бросьте вы, чудаки! Все равно не получится. Уметь надо.
— И верно — разве бросить?.. А жалко!
Так окончилась наша попытка запастись самодельным маслом. Должно быть, не так уж просто делать простые вещи.
Мы шли на юго-запад, все дальше и дальше от Москвы, и наш голос по радио слышали в Москве все слабее и слабее: мощности нашей рации не хватало. Это затрудняло связь. А от Выгоновского озера нас, вероятно, и совсем не услыхали бы. Поэтому решили изменить направление, и местом для новой базы назначили район Червоного озера — на северо-западе Полесской области, недалеко от старой границы. Там были такие же пустынные места, густые леса и большие болота, да и население в прежних пограничных районах было надежное.
Не доходя примерно 50 километров до Выгоновского озера, повернули к востоку, и в начале июля переход, продолжавшийся почти полтора месяца, был закончен. За это время боевой счет отряда возрос на 32 взорванных эшелона, а разбитых маслобоек и смолокурен, заготовительных пунктов и мостов, порванных телеграфных линий, уничтоженных фашистов и предателей я и считать не берусь.
Батя расположился со своим центром западнее Червоного
На Белом озере
У перекрестка лесных троп, где-то между Милевичами и Белым озером, мы встретили древнего старика с белой бородой, в белой холщовой одежде и в лаптях. Сгорбленный годами, он был все еще плотен и плечист, выцветшие глаза его зорко смотрели из-под мохнатых бровей. Он сидел на пне, а перед ним стояла корзина, в которой на фоне спелой синеватой черники краснели редкие ягодки ранней малины.
Поздоровавшись, мы уселись рядом.
— Откуда, дед?
— Из Юрковичей. — И он показал рукой куда-то в лес. — А вы, должно быть, дальние.
— Дальние. Отсюда не видать.
— Воюете?
— Воюем… Что у вас нового?
— Одни теперь у всех новости. Безобразят изверги… Что это за порода такая! Зверем назвать — и то будет зверю обидно. Словно они только и делают, что выдумывают муки для человека. Теперь всех евреев хотят подчистую уничтожить. Откуда ни послушаешь — из Турова, из Петрикова, из Микашевичей… В Животковичах живых людей прямо в ямы складывали, как дрова кладут, а потом стреляли. Тут и ребята, и женщины. Крик, рев… Которых убили, а которые, может, и не убитые остались — все равно зарывают… Да еще смеются… Ну, разве это люди?.. Лучше бы вы поподробнее рассказали, что на фронтах. Как Москва?
— Москва стоит.
— Сам знаю, что стоит. А как живут?
— По-военному живут.
— А на фронтах?
— Что сказать?.. По-прежнему… Но Севастополь наши оставили.
Старик омрачился.
— Севастополь!.. А ведь я там во флоте служил, на броненосце «Синоп».
Я спросил старика, далеко ли до Белого озера.
— Версты полторы, вот этой тропкой. Идемте, я провожу… Может, ягод хотите?
Белое озеро появилось перед нами неожиданно. Всё шли лесом да лесом, невысокими холмиками, неглубокими лощинками, и вдруг сразу — широкая, серебристо-белая гладь. Оно было меньше Лукомльского, Но по-своему не менее живописно. Темный лес со всех сторон теснился вплотную к воде, а в некоторых местах кусты лозняка вступали в самую воду. Вода — светлая, чистая, спокойная. Почти напротив нас, на том берегу, несколько маленьких домиков.
— Вот и Белое озеро, — сказал старик. — Видите, как вода-то блестит? Поэтому оно и Белое.
— А что это за дома?
— Деревня Белая. Сожгли ее фашисты. Сначала-то пришли наши. Партизаны. Секретарь обкома партии товарищ Козлов. — Старик многозначительно поднял палец. — И с ним генерал Константинов. Погнали они немцев. И из Рыбхоза погнали, и из Белой. Какой бой был!.. Ну а потом немцы вернулись с большой силой. Ушли наши. Немцы остервенели и всю деревню спалили. А какая была деревня!