По ту сторону грусти
Шрифт:
"Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...".
И было неясно даже, где здесь начало, а где конец. Магия власти и трепетность мученичества тяжелели и застывали глыбами вожделения, а оно, как руда, переплавлялось в горниле страсти, и на выходе получались пылкие, светлые стихи.
Юрий Владимирович писал стихи своей жене. А Алеся пишет ему. Прочитать бы... Только язык ведь, язык! Какое расстройство. Ну почему она просто физически не может хорошо писать на русском?
Ответ был изначально
Зато у неё появился просвет - ей было не страшно снова показаться ему на глаза.
– Я думал, вы не придёте, - задумчиво сказал Юрий Владимирович.
В этот раз его "вы" звучало мягче.
Алеся скромно улыбнулась:
– Ну почему же нет?
– Да очень просто: а вдруг совпадение?
– Знаете арабскую поговорку? Что было раз, может не повториться, что было два раза, случится и в третий.
Андропов усмехнулся:
– Может, оно и к лучшему. Я по вас почти соскучился. Мне это всё нравится, - продолжал он, - хотя бы тем, что интересно: мне ведь сны почти не снятся, да ещё такие яркие. Вы мне много тогда рассказали из своей паранормальной области. В том числе о независимости происходящего. Но ведь и мозг человека на многое способен. На самые фантастические образы - подсознание может выдать что угодно. Так что вы вполне могли просто привидеться. Ан нет. И я опять вам почему-то верю.
Алеся снова улыбнулась, неярко, но победоносно, и подошла ближе, постукивая каблуками по паркету. В этот раз она очутилась прямо у него в кабинете, на Лубянке. Она с интересом огляделась: ведь на фото всё выглядит иначе, чем в реальности.
– Ну вот видите. А я... как-то тоже не знаю, отчего меня так тянет к вам. Мистика, да и только, - извиняющимся тоном проговорила она.
– И... я осмелюсь предположить, что я вас всё-таки не раздражаю. Потому что иначе...
И она не смогла договорить.
Андропов посмотрел на неё почти укоризненно. Но было трудно понять выражение его лица - и Стамбровская не особенно пыталась. Она прислушивалась к энергии. В этот раз от её собеседника не исходило угрозы.
– Если бы раздражали, я бы вам сказал, - заметил он.
"Однажды уже сказал", - мелькнуло у Алеси в мыслях. Тогда было весело его злить, а сейчас - в её глазах так явно проступила тоска и испуг, что Андропов прибавил:
– А может, меня бы вообще тут сейчас не было, или вас.
Ну верно ведь. Он смог бы от неё закрыться. Даром, что материалист и ничего не смыслит - хоть это тоже большой вопрос.
– Ну и что, как вам здесь?
– полушутливо осведомился председатель.
– "Здесь" - это в стране или тут, у вас?
– переспросила Алеся.
Он едва заметно нахмурился. TouchИ.
– Вообще, я имел в виду - именно здесь, - произнёс он с нажимом.
Его усмешка вышла зловещей.
– Прекрасно, - беспечно воскликнула Алеся, - сама б
– Да у вас честолюбивые мечты, однако!
– засмеялся Андропов.
– Ну да, а что?
– подхватила она.
– Дневала бы и ночевала, хоть раскладушку в шкафу держи.
– Ну, раз так, вы б могли уж и диван поставить!
В этой девушке удивительно сочетались застенчивость и отвага. И ещё - в ней ощущалось что-то необъяснимо родное.
У председателя было стойкое ощущение, что она хочет сообщить ему нечто, но колеблется. Ему самому было знакомо это чувство. Точно так же он в вечных сомнениях мучительно отмеривал порции информации для "дорогого Леонида Ильича", чтобы не слишком его расстроить и не нарваться на опалу. Господи, но ведь и работать же как-то надо!..
– Вы мне вот что скажите, как вы такую профессию решили выбрать?
– полюбопытствовал Андропов.
Действительно, экзотичный ведь персонаж. И от киношной Барбары она не столь далека. То же детское лицо со смесью мягкости и жестокости. И светлые волосы, только причёска ещё короче.
А Алеся растерялась.
Она никогда не задумывалась, как согласилась на работу в "конторе". Полушутя прошла собеседования, со второго раза сдала физподготовку. Особенно переживала из-за зрения - для неё это была психологическая травма с детства. Но и ничего ведь, взяли - даром, что минус семь. Удивительно. Однако... Во-первых, у неё есть мозги. Во-вторых -способности. Иначе как бы она обезвредила государственных преступников без всякой подготовки?
Но начать стоило с того, почему она вообще ввязалась в эту заварушку.
Как-то раз ей попалась на глаза книга о дипломатах, использующих служебное положение для шпионажа. На губы наползла хулиганская усмешка - лихо они, лихо! Она была из числа тихих отличников, обожающих одиозный флёр.
Хотя поступая в универ, Стамбровская мечтала чинно работать в МИДе. Охотилась за высокими баллами, участвовала в конференциях. А главное: налегала на иностранные языки, оттачивала ум научной литературой, следила за внешним видом, манерами и старалась держаться в курсе новостей (хотя ей, "типичному творческому", это давалось нелегко).
После выпуска её ждало разочарование.
Последние два курса они тихо съезжала с катушек. Попытки показать класс на учёбе, курсы испанского, занятия танцами и работа на полставки на заводе. Неровная кардиограмма, рыдания, два обморока, депрессия, сниженный иммунитет и - эти непонятные боли, которые сейчас непонятно откуда выплыли, а тогда она их старательно замолчала и в итоге перетерпела. Она коварно подбиралась к флагману промышленности путём работы на дочернем предприятии. А потом оказалось - чёрта с два. Не будет у неё престижной работы и командировок в Эквадор и Венесуэлу, ради которых она в принципе начала учить испанский.