По ту сторону озера
Шрифт:
– Я кину вещи, немного полежу и спущусь вниз. Спасибо большое.
– Мы очень по тебе скучали.
– И я по вам… Ты тоже недовольна поведением Даны?
– Тори, знаешь, она всегда была сложным ребенком.
– Как и мама.
– Как и мама, верно.
– Раньше ты такого не говорила.
– Да и ты раньше не задавала подобных вопросов.
И это было справедливо.
Тётя Елена взяла часть моих вещей в свои руки.
– Что ж, я покажу тебе твою комнату. У нас была идея поселить тебя в одну комнату с Даной, но…
– На самом деле, я
– Думаю, тебе больше понравится наверху.
– Наверху же находится чердак?
– Больше нет. Мы сделали там небольшой ремонт.
Моей новой комнатой оказалось пространство под крышей, которое долгое время хранило большое количество старых вещей. Раньше это был склад обыкновенного и ненужного никому хлама. Пологий потолок, широкое окно, отцовское фортепиано под простыней. Половицы скрипят, в уголках комнаты висит паутина. Новая большая кровать с лиловым покрывалом, простая тумба в два яруса, лампа с причудливым узорчатым абажуром, платяной шкаф больше, чем я.
– Здесь не будет капать с потолка?
– Крыша уже не течет с прошлой зимы. Надо сказать спасибо моему новому ухажеру.
– Это ещё кто?
– Рик.
– Рик, значит. И всё? Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– Он заходит иногда. Я прошу помочь мне в чём-то, он помогает.
– Он строитель?
– Нет, у него просто золотые руки и есть голова на плечах. Вообще, Рик по специальности работает психиатром.
– И он тебе нравится?
– Я с ним встречаюсь почти полтора года.
– По-моему, его как-то упоминала мама.
– Это она сказала тебе, что он строитель?
– Нет, ни в коем случае. Лишь обмолвилась, что ты ведешь себя как старшеклассница.
– Звучит ужасно. Как будто она никогда ни в кого не влюблялась!
– После смерти папы, она и правда не позволила себе больше любить.
– Что ж… Ты раскладывай свои вещи, а я пока подготовлю всё на кухне. Нужна будет дополнительная помощь, зови. Кровать, кстати, не очень новая. Нам её соседи отдали, но она зато весьма мягкая.
– Там нет клещей?
– Что? Нет! Я в последний раз их видела четыре года назад в ковре, который связала наша мама. Я его выкинула, а потом мы начали чистку всего дома.
– Это обнадеживает. А где моя сестра, ты знаешь?
– Она всё ещё в школе. Скоро должна будет уже прийти.
– Ты сообщила ей, что я приеду?
– Да, но она никак не отреагировала. Я даже не была уверена, что она меня слушает… Хорошо, отдыхай пока.
– Спасибо, Елена.
Мне предстояла долгая распаковка сумок и раскладывание вещей по полочкам в комнате. Мне нравился потолок под углом сорок пять градусов, окно с видом, выходящим на деревья. В этом месте небо казалось таким необъятным, уходящим за сотни миль вдаль.
«Мам, я на месте. Всё хорошо», – всё, что я написала ей.
Я легла на кровать и закрыла глаза, скрестив руки на груди. Глубоко вдохнула воздух внутрь легких. Иногда нужно просто продолжать дышать в надежде, что сердце хоть немного успокоится. Раньше мне часто это помогало. Я болтала ногами, касаясь носками ботинок деревянных
На чердаке появился широкий подоконник, но что туда поставить, я ещё не представляла. Мне было интересно, что сделали с вещами, которые здесь лежали на протяжении стольких лет?
Я не стала переодеваться в другую одежду, поэтому через полчаса решила спуститься к обеду в том, в чем приехала. К тому же, я собиралась принять теплый душ после длинной дороги.
Широкая лестница, ведущая на первый этаж. Под моими шагами каждая доска издает звук. От этого я начинаю ёжиться. Комната Елены также располагается на втором этаже. Различаю её по белой выкрашенной двери.
Спускаюсь на первый этаж. Всё внутреннее убранство похоже на кукольный домик. Розовые пастельные обои, как будто сделаны из сахарной ваты. Портреты, висящие на стенах, в желтеньких рамках. Люди смотрят на меня так, будто специально наблюдают за каждым моим движением.
Я вижу, как неизвестная мне кошка также завороженно разглядывает фигуры людей, как делаю это я. Должно быть, это та самая Лея, о которой мне писала сестра.
На кухне расстелен линолеум. На нам нарисованы белые и зеленые ромбы. Я вступаю на каждый ромбик по очереди. Ручки кухонных шкафов сверкают и отливают позолотой, под ними на столе стоят пузатые чайники, одни слишком цветастые, другие чугунные и чересчур строгие. Поварешки, кастрюли, скалки. Работает газовая плита. В духовке под ней сложены неиспользовавшиеся сковородки, у которых со дна уже слезло всё защитное покрытие.
Рядом с кухней на первом этаже располагается комната Даны. Я знала, что так поступать не стоит, но открыв дверь, обнаружила следующее: вся обстановка говорила о том, что в ней царит полный беспорядок. Это была определенно её комната. На стенах появились многочисленные рисунки с изображениями различных непонятных существ, летающих сущностей в лесу, страшных обезображенных волков, летучих мышей, одноглазых птиц со сломанными крыльями. Подобные изображения порой вгоняли меня в ужас.
Графитные карандаши были разбросаны по всему дивану. Становилось понятно, что тут давно никто не прибирался. Я могла ощутить мандариновый запах от её духов, находящийся в золотом флаконе. Я поежилась. Забавно, что Дана всё еще им пользовалась. Это был её любимый аромат с четырнадцати лет. Я же большую часть времени пахла лосьоном с ромашкой. Другой моей слабостью являлся ромашковый чай.
Зеркало в ванной комнате было закрашено плотным слоем краски грязно-голубого цвета, а в комнате Даны и вовсе не было стеклянных поверхностей. Если бы существовала возможность не замечать все эти странности, то можно было подумать, что наша семья живет самой обыкновенной жизнью. Задаваясь вопросом, привыкла ли я уже к текущему положению дел, я могу ответить, что нет. Всё еще, нет.
Рыбная похлебка со шпинатом и сыром на вкус была просто чудесной, хоть раньше я её никогда и не пробовала.